Тэмуджин. Книга 3
Шрифт:
– Ведь мы нойоны, а они – харачу.
Тэмуджин молчал. Глухое раздражение, желание тут же раздать братьям подзатыльники, наказать всех троих, боролись в нем с холодным рассудком, с осознанием того, что грубость и сила здесь не помогут. Надо было убедить их в выгоде, если между ними и нукерами будет мир.
– А чем вы лучше их, харачу? – сдерживая нетерпение, спросил Тэмуджин. – Вот Джэлмэ умеет ковать оружие, да и знает больше вас всех – раз в сто. Вы же с разинутыми ртами слушаете его, когда он начинает свои рассказы. А Боорчи… да если бы он не помог мне тогда, когда у нас угнали коней, вы все сейчас пешком ходили бы. А сами вы кто есть из себя? Что вы сделали такого, что можете сказать, что лучше их? Ведь от
Братья глядели в землю, побурев лицами. Хасар тяжело сопел, у него пошевеливались ноздри, вздувались желваки на скулах.
– А почему они у нас живут и помогают нам? – спрашивал Тэмуджин. – Для кого и для чего стараются, вы думали об этом? Они что, наши рабы, по наследству к нам перешли? Отвечай мне, Хасар!
– Нет, не рабы, – выдавил тот и отвернулся.
– Тогда почему они пришли к нам, какая им выгода? Ведь у нас нет ни подданных, ни войска, ни стад и табунов, ведь мы сами второй год скрываемся от людей!
Братья молчали.
– Не знаете?.. Тогда я вам скажу. Они пришли потому, что они лучшие люди во всей степи – умнейшие из умнейших, честнейшие из честнейших. Когда все другие как бараны поплелись за этими никчемными нойонами во главе с Таргудаем, они не пошли за ними. Они увидели, что у них нет правды. Они пошли за мной, потому что надеются, что я смогу устроить лучшую жизнь, создать новый улус – на правде и справедливости, где не грабят беззащитных, где каждый получает по своим заслугам. Они на меня надеются! А вы что делаете? Ведь вы своим глупым гонором всех оттолкнете и больше никто к нам не будет приходить. Если хотите восстановить отцовский улус, думайте головами, иначе с одним лишь именем, что дети Есугея, и останетесь. Поняли вы?
– Поняли, – тут же промолвили Хачиун и Бэлгутэй, оглядываясь на Хасара.
Тот молчал, упрямо хмуря брови. Тэмуджин требовательно смотрел на него.
– Понял я, – проворчал тот, пряча взгляд в сторону.
Скоро показались нукеры. С невозмутимыми лицами те приблизились и слезли с лошадей. У Боорчи на губах играла легкая, все понимающая улыбка. Джэлмэ, как всегда, был бесстрастен.
– Пойдемте все, поговорим, – позвал Тэмуджин и первым пошел в большую юрту.
Бортэ хлопотала на женской стороне и, по лицам их поняв, что разговор будет мужской, быстро собралась и ушла в молочную юрту. Все расселись по своим местам: братья по правую руку от Тэмуджина, нукеры – со стороны двери. Женская сторона оставалась пустой.
– Надо окончательно установить порядок между нами, – сказал Тэмуджин. – Вы, мои нукеры, простите вину моего младшего брата, по глупости он стал артачиться перед вами. Он уже дал зарок, и я тому буду порукой. А вы, мои младшие братья, навсегда запомните: если вы мои братья по крови, то нукеры – мои братья по оружию. И если вы меня почитаете, то должны так же почитать моих нукеров. Кто из вас, моих кровных братьев и моих нукеров, будет старше? По крови старше вы, мои братья, потому и сидите ближе ко мне, но годами, силой и умом нукеры старше вас. Если на наше стойбище нападут враги, кто из вас знает лучше, как защитить наше знамя и очаг, нашу семью? Нукеры. И потому до тех пор, пока вы не станете взрослыми, мои нукеры будут старше вас и вы должны исполнять их приказы. А в будущем, когда мы вернем отцовский улус, и вы сами повзрослеете, у вас будут свои нукеры, тогда и будете ими распоряжаться. Согласны со мной?
– Согласны, – хором выдохнули братья, и впервые Тэмуджин увидел на их лицах что-то похожее на удовлетворение.
– Хасар, – тут же приказал Тэмуджин, – доставай архи и чаши, выпьем за новый закон, который я устанавливаю между вами: в нашем айле в мужских и воинских делах старшими после меня будут мои нукеры и вы должны их слушаться.
Тот с бесстрастным лицом направился к полкам на женской стороне.
V
Бортэ быстро прижилась в новой семье, понравилась матерям и прочно заняла место рядом с ними. В первый же день после свадьбы, когда Тэмуджин с братьями уехал к кереитскому хану, она с поклоном отобрала у Сочигэл подойник и с того дня матери не подходили к коровам. За что бы ни брались Оэлун и Сочигэл – масло ли сбивать, шкуры ли разминать – к ним тут же подбегала Бортэ со светлой улыбкой на лице и ласково освобождала их от работы. Вместе с Хоахчин она справлялась со всем небольшим их хозяйством, а если не успевала – звала на помощь Хачиуна и Тэмугэ.
– Теперь вам нужно отдыхать, – говорила она свекровкам. – Сейчас моя очередь потрудиться.
Те с великой радостью отходили от хлопотных дел, переводя дух, отпускали хвалу невестке, а сами брались за шитье, до которого раньше не доходили руки, осматривали зимние одежды сыновей, перебирали накопившиеся звериные шкуры.
Оэлун с удивлением заметила, что хотя невестку в их доме никто не принуждал, та сама старается соблюдать все запреты, положенные по обычаю молодой снохе: никогда не повернется спиной к онгонам, к очагу, к свекровкам, не прикоснется к мужскому снаряжению, не переступит в юрте на мужскую половину. Даже в пылу работы, в спешке, она, искусно изворачиваясь, безошибочно занимала нужное положение. И Оэлун с радостью убеждалась в том, что невестка имеет хорошую выучку от своих родителей, как и сама она когда-то, получила настоящее воспитание. И оттого Оэлун исполнилась еще большей привязанностью к невестке, радуясь, что сыну досталась такая жена.
«Тяжелая доля с самой юности ему выпала, – с жалостью думала она о сыне, – нойон, а живет вдали от людей, скрывается, словно вор или разбойник, так хоть пусть жена такая будет, что не каждому счастливцу достанется. С такой он и в молодости, и в старости будет счастлив».
Сочигэл тоже была довольна: до сих пор в доме она считалась младшей женщиной, а теперь и ей стали оказывать знаки почтения; и за очагом, когда собиралось все семейство, теперь она сидела не ниже всех, как раньше. Горделивому ее нраву это было по нутру и она благоволила невестке. Она и сама при молодой женщине в доме как-то встряхнулась, оживилась, с каких-то пор стала доставать из сундуков свои шелковые халаты и украшения, снова белила и румянила лицо, забавляла всех своими острыми шутками и смешными рассказами.
Высоко оценил свою жену и Тэмуджин. Он навсегда запомнил и часто с внутренним восторгом вспоминал, как его молодая жена восприняла то, что он прямо со своей свадьбы, тут же, после проводов сватов, поехал к хану Тогорилу. Тогда, после разговора с матерью, он объявил Бортэ о своем решении ехать в дальний путь. Не только упрека или досады, но даже и тени удивления не увидел на ее лице Тэмуджин. Бортэ восприняла его поступок как должное. Бесстрастно выслушав его, она лишь помолчала несколько мгновений, свыкаясь с неизбежным, кивнула головой и стала готовить ему в путь нужные вещи. Спокойным и разумным своим поведением она как будто говорила всем окружающим: «Муж мой, воин и нойон, знает, что ему делать, а остальные должны повиноваться его решению».
Тэмуджин в ту самую пору, занятый тревожными мыслями, не обратил на все это особенного внимания, но позже, вспоминая, он со всей полнотой оценил достойное поведение своей жены. Он убедился, что боги послали ему женщину очень высокого ума, способную быть супругой большого вождя. Глядя на нее, и обе матери, как показалось Тэмуджину, стали вести себя с ним более почтительно, не противились, как раньше, его желаниям.
«Сама она дочь нойона, – найдя время на досуге, задумывался он о жене, – и видно, что привычна к разным поворотам. Да и, наверно, родители подсказали ей, как нужно вести себя при муже, в новой семье».