Тень Александра
Шрифт:
— Мануэла… — прошептал я самым нежным голосом, на какой только был способен. — Я не шучу. Если ты определишь для меня ее возраст, я не смогу ни в чем тебе отказать.
— Правда ни в чем?
— Ни в чем.
Она прижалась ко мне с хищной улыбкой, и я ее оттолкнул.
— Никогда!
Она села на край стола, разглядывая свои ногти.
— В таком случае тем хуже. До свидания, Морган.
— Мануэла… Проси у меня все, что хочешь, но только не это!
— Это или ничего. У тебя есть пять секунд.
— Согласен!
Ее лицо озарилось широкой улыбкой.
— Но я хочу получить результат завтра.
— Что?
— Завтра! — повторил я. — У тебя есть пять секунд.
— Отлично! — выпалила она. — Я жду тебя в «Мисти» в пятнадцать часов.
— Спасибо, Мануэла! Услуга за услугу.
— Ну, знаешь… Где этот твой кусок железа?
Я достал из рюкзака тщательно завернутый меч и положил его на стол.
— Будь с ним осторожна.
— Не беспокойся.
Я направился к двери, радуясь тому, что избавился наконец от запаха марихуаны, который не могли перебить даже цветы и благовонные травы, расставленные во всех концах тридцатиметровой комнаты.
«Эта женщина сумасшедшая!» — неизменно твердил Этти, когда речь заходила о моей коллеге. И он не ошибался. Бедняжка боготворила моего брата (так же как и индийские рестораны, индийские сари, индийских богов и все то, к чему она могла отнести слово «индийское», включая лето), а он избегал ее как чумы. Но одно было бесспорно: Мануэла — профессионал, не имеющий себе равных, а именно это сейчас было для меня важнее всего.
Простояв полчаса в пробках, я добрался до родных пенатов с таким чувством, что не спал лет пять.
— Осторожно, мсье Лафет, — крикнула консьержка из своей каморки. — Я только что натерла лестницу воском!
— Спасибо, мадам Ризоти.
Я одолел ступени с таким трудом, словно мой рюкзак весил килограммов пятнадцать, и достал из наружного кармана ключи. Едва я успел закрыть за собой дверь, как мои барабанные перепонки пробуравил телефонный звонок.
— Алло? Кати? Нет, просто немного устал. Сегодня вечером? Мне бы не хотелось, у меня много работы. Созвонимся, когда все немного утрясется? Я тоже. Приятного вечера.
Я положил трубку и с глубоким вздохом облегчения упал на диван. Меньше всего сейчас я хотел оказаться в компании с неисправимо романтичной особой, какой была Кати. Она принадлежала к тем женщинам, для которых «нет» означало «да», а слова «мимолетная интрижка» — «я буду любить тебя вечно». Как-то в субботу вечером я подцепил ее в Лувре, думая избавиться от нее после первой же ночи, но вот уже два месяца мы видимся по два раза в неделю. Каждый раз, когда я говорю ей, что не испытываю к ней никаких чувств, она начинает рыдать, и все кончается тем, что мы оказываемся на диване.
— Паршивый денек, — сказал я Этти, который улыбался
Я стянул с себя майку, швырнул ее на ковер, покрывавший весь пол, и потер виски, в которых стучала кровь.
Брат выразил бы недовольство при виде разбросанного по квартире грязного белья, бесцеремонно затолкнул бы меня в душ, а сам отправился бы на кухню готовить одно из своих замечательных карри. Но его здесь больше не было, поэтому я расположился на диване, бросив майку на пол, и решил заказать себе пиццу, потому что, ко всему прочему, забыл купить что-нибудь поесть.
Я выкурил сигарету, потом вторую, поджег от нее третью и отправился в ванную. Встал под душ и тут же выругался. Бойлер… Итак, я вымылся холодной водой, обернул вокруг бедер полотенце и взял с комода у входной двери блокнот, чтобы записать в нем два слова: «вызвать водопроводчика» и присоединить это к другим запискам, которые скопились на дверце холодильника: «купить продукты», «постирать», «постричься», «сходить в отдел социального страхования», «заплатить за квартиру». Потом взял единственное яблоко, которое оставалось в корзинке, и рассеянно откусил кусочек, вдруг поняв, что голоден. Я ничего не ел целый день.
Снова зазвонил телефон.
— Алло?
— Добрый вечер. Могу я поговорить с Гераклом, которого боги даровали мне в результате одного вечера наслаждений?
Я расхохотался.
— Папа…
— Ты получил мой маленький подарок? — спросил он игриво.
— Да, я подарил его консьержке.
Я услышал, как он захихикал.
— При большом желании, я уверен, ты смог бы отыскать что-нибудь еще более отвратительное, — сказал я.
— Ну признайся, что тебя это рассмешило. Разве нет?
— Ты скоро возвращаешься?
— Если ты задаешь мне подобный вопрос, значит, у тебя не все ладится. Что случилось?
— Я в порядке.
Он молчал.
— Тебе сообщили о кончине профессора Лешоссера, папа?
— Я узнал об этом вчера, — проговорил он, и голос его стал тише. — Я полагаю, что он завещал свои коллекции Лувру. Ты не в курсе?
— Да. Это я схлопотал эту работку, меня послали заняться инвентаризацией.
Я почувствовал, что он едва удержался, чтобы не выругаться.
— О чем они там думают, интересно?
Я услышал его глубокий вздох.
— Ты как, держишься? — спросил он.
Я соскользнул по стене и сел на пол. Мокрые волосы липли к шее и, казалось, вдруг стали ледяными.
— Это дело напомнило мне о Коринфе… Знаешь, папа, мне иногда кажется, что Этти в любой момент может войти в дверь или я столкнусь с ним в кухне.
На другом конце провода воцарилась гнетущая тишина.
— Ты освободил шкафы? — спросил он таким сдавленным голосом, что я едва узнал его.