Тень Белого Тигра
Шрифт:
Нагиль не мог отравить принцессу, он бы не решился на такое даже под угрозой казни. Сам бы полез в петлю, сунул бы руку под лезвие меча, чтобы спасти, а не убить. Лан тоже подобного не допустила бы. Мэштренним [4] была строгой, порой жестокой, но никогда её действия или слова не призывали к смерти и не сулили смерть.
«Ты х-х-хотела, чтобы девчонки не с-с-стало. – Имуги поднялся вдоль позвоночника Йонг в затылок, задышал оттуда ледяным духом. – Ты желала от неё избавитьс-с-ся».
4
Мастер,
– Не такой ценой, – возразила Йонг вслух, останавливаясь в заброшенном мрачном доме, где не было ни света, ни звука. У хижины были заколочены окна, бедное убранство единственной комнаты покрылось пылью и ледяной коркой. Йонг глубоко дышала, стараясь унять сердито разогнавшееся сердце, и пар из её горла вырывался горячий и тоже злой. – Принцесса не должна была умирать. Не так страшно. Не такой молодой.
«Но её с-с-смерть принес-с-сла тебе облегчение, – с сомнением прошипел имуги. – Теперь твоему генералу не нужно женитьс-с-ся на этой маленькой девочке».
– Да, потому что она мертва, – процедила Йонг, даже мысленно давя на слова, вкладывая в них обидную боль, копившуюся в ней весь день. – Ни одно желание не должно идти сквозь живого человека, подобно стреле, пронзающей грудь.
«Говоришь с-с-складно, – ехидничал змей. – Но что толку от твоих речей, ес-с-сли за ними с-с-сокрыта ложь? Говори что хочеш-ш-шь, но не ври с-с-себе: ты хотела избавитьс-с-ся от принцес-с-сы!»
Он… был прав. Йонг зажмурилась, чувствуя, как сквозь веки просачиваются обидные злые слёзы, и шумно выдохнула. Она не знала, что могло бы спасти её и Нагиля от безрадостной участи, и за долгую, томительную неделю, проведённую под стражей Ван Шоужаня, не раз думала о том, можно ли отравить тринадцатую дочь Императора династии Мин и остаться в живых. И гнала от себя эти мысли, потому что те были безнадёжной тратой времени и сил. Никто не смог бы убить принцессу Юнмень и выйти из дворца на своих двоих. Даже Дракон. Тем более Дракон.
– Это моя вина, – проговорила Йонг тихо, и имуги тут же скрутился в её груди, поднялся к горлу, его протест вырвался изо рта шипением.
«За мыс-с-сли не наказывают. Не с-с-ебя ты должна винить».
– Больше некого, – мрачно заметила Йонг, стирая с щёк замерзающие на холоде слёзы. – Я отвечала за Юну и своего мэштреннима. И я их не сберегла.
«Найди того, кто поплатитс-с-ся за их с-с-смерть, – прошипел имуги. – Не ты одна желала убить принцес-с-су, но только ты с-с-сейчас-с-с за это в ответе. Нес-с-справедливо».
– Верно.
Йонг понимала всё это с самого начала и теперь злилась, что не смогла предотвратить катастрофу. О покушении на принцессу думала она сама, но выполнил её тайную, стыдную волю кто-то другой. И расплачиваться за это должен был кто-то другой.
Не бедная Юна. Не мудан Ордена Белого Тигра.
Йонг так и не нашла в пустой хижине ничего, что могло бы согреть её и невольных попутчиков, о которых она не просила. Но в полу комнаты обнаружилась шатающаяся доска, а под ней – тайник с двумя закупоренными кувшинами соджу. Алкоголь мог быть испорченным,
– В доме ничего нет, кроме алкоголя. Предлагаю согреться им.
Хаджун обернулся на сердитый голос Йонг и вжал голову в плечи.
– Я бы не стал рисковать, сыта-голь. У этого соджу может быть отвратительный вкус.
– Не всё ли равно, чем заливать горе? – зло выдохнула Йонг и села на трухлявое бревно рядом с воином. Тот подвинулся, огляделся в поисках Рэвона, похоже. Ему предатель Чосона тоже не нравился, но, кажется, компания одной Йонг сейчас Хаджуна не устраивала. Не когда Йонг в один миг могла обернуться змеёй.
– Что в моём мире, что в этом… – промычала она, откупоривая старый кувшин, из горлышка которого пахнуло застоявшимся спиртом. – Смерть неожиданна и коварна и выбирает всегда не тех, кто её заслуживает.
– У нас говорят, – осторожно заметил Хаджун и взял кувшин из трясущихся рук Йонг, – смерть забирает тех, чьё время пришло.
– Уверена, принцесса Юнмень с тобой бы поспорила.
На едкое замечание Йонг Хаджун ничего не ответил, опустил голову и кувшин с соджу поставил в ноги.
– Не стоит вам пить, сыта-голь, – тихо добавил он спустя несколько коротких мгновений. – Горе не запьёшь соджу, его можно только прожить и проплакать.
– Или же найти виновного в твоих бедах и вздёрнуть его на виселице, – проговорила Йонг. Её злые слова потонули в скрипе снега под ногами вернувшегося Рэвона. Тот нёс подстреленного зайца.
– Не самый богатый улов, – сказал он, будто не замечая кувшина со старым соджу в руках у Йонг. – Но лучше, чем ничего.
Хаджун выпотрошил тушку, насадил на вертел. Пока ждали, когда приготовится жёсткое мясо, Рэвон без слов протянул руку к кувшину, который Йонг так и не опробовала, наблюдая за танцем языков пламени под свежим заячьим мясом. Она не обратила внимания на то, что Рэвон-сонбэ пьёт рядом с ней и делает вид, будто между ними ничего не изменилось с тех пор, как они сидели в беседке у пруда во дворце Хэнджу.
Тогда он сказал, что преследует свои цели и помочь Нагилю ничем не может. А в следующую ночь принцессу Юнмень отравили, Юна погибла на руках у Йонг, защищая её от меча стражника, и Лан велела ей уходить и больше не оглядываться. Какая цель стоила бы убийства дочери Императора? Расторгнутая свадьба генерала драконьего войска – лишь побочная причина, даже повод.
Йонг думала об этом всё то время, что дожаривалось мясо зайца, всё то время, что Хаджун молча делил его на три части и подавал им троим скудный ужин. К тому моменту, когда в грязных руках у Йонг остались только обглоданные косточки, она чувствовала себя уставшей из-за первой еды за долгие сутки и всё ещё злой.
– Всё из-за тебя, – процедила Йонг сквозь зубы, не глядя на Рэвона. Она бы плюнула ему в лицо, если бы это её успокоило. Но поднимающаяся внутри Йонг ослепляющая ярость не могла насытиться даже ударом меча.
Едва она закрывала глаза, видела мёртвое тело принцессы Юнмень, запавшие глаза, искажающие красивое лицо, залитый кровью рот. На бледной, почти белоснежной коже та выделялась особенно ярко, забирая весь цвет из дорогих шёлковых одежд, словно горела, сжигая в Йонг едва зародившуюся симпатию.