Тень Эдгара По
Шрифт:
— Сэр, как можете вы смеяться в подобной ситуации? — вопросил я (хотя должен был помалкивать). — Неужели предмет для вас недостаточно серьезный, неужели вы считаете вздором соблюдение хотя бы внешних приличий?
— О да, предмет серьезный, — согласился джентльмен, насупив кустистые брови. — Куда как серьезный. Но, сэр, по-моему, крайне важно довести до сведения общественности все подробности случившегося с По.
— А вам не кажется, сэр, что к газетным статьям надо относиться с известной долей скептицизма? Или для вас каждый абзац написан как бы на одной из скрижалей?
Он тщательно обдумал предположение о собственной легковерности.
— Зачем тратить типографскую краску на заведомо лживые
В крайнем волнении покинул я читальный зал и до вечера уже не возвращался. Я подозревал, что желание этого субъекта насмехаться скоро иссякло. Действительно, он пропал на несколько дней, но потом вдруг снова появился в читальном зале, да не один, а с новой привычкой: цитировать стихи Эдгара По, когда какое-нибудь внешнее обстоятельство вызывало их в памяти. Например, когда однажды за окном раздался похоронный звон, он вскочил и продекламировал:
13
Имеется в виду стих из Евангелия от Луки (Лк. 17:20–21): «Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом.
И не скажут: Вот, оно здесь, или: вон, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть».
Обычно он сидел, обложившись газетами, отвлекаясь лишь за тем, чтобы трубно высморкаться в носовой платок (свой собственный или позаимствованный у незадачливого владельца — неизвестно). Я же проникся дружелюбием ко всем завсегдатаям читального зала исключительно по той причине, что больше ни один из них не являлся спесивцем с кустистыми бровями и вечным насморком.
14
Э. А. По. «Колокольчики и колокола». Перевод К. Бальмонта.
— Сэр, не знаете, почему этот человек так озаботился газетными заметками об Эдгаре По? — спросил я, приблизившись к библиотекарскому бюро.
— Какой человек, мистер Кларк?
Я с удивлением воззрился на добряка библиотекаря:
— Как какой? Да тот самый, что приходит почти каждый день…
— Я думал, вы имеете в виду джентльмена, который передал мне статьи о По — те, что я перенаправил вам, — отвечал библиотекарь. — Правда, это было довольно давно.
Я резко остановился, ибо вспомнил о подборке статей, принесенных мне на дом незадолго до отъезда в Париж; о той самой подборке, где мне впервые попалось упоминание о прототипе Дюпена.
— Вы перенаправили? А разве вы не сами их собрали?
— Нет, мистер Кларк.
— Кто же дал их вам?
— С тех пор, наверное, уже года два минуло, — раздумчиво начал библиотекарь. — Ах, что за память у меня! Никуда не годится! — И он рассмеялся.
— Прошу вас, постарайтесь припомнить. Это очень важно.
Библиотекарь пообещал сообщить, как только «найдет сведения в картотеке своей памяти». Впрочем, я уже догадывался: подборку статей подсунул ему некто, интересовавшийся Эдгаром По еще до того, как с подачи Барона началась шумиха вокруг имени великого поэта;
— Знаете что? Скоро очень многое выяснится! — С такими словами однажды утром обратился спесивец ко всем присутствующим в читальном зале.
Несмотря на усилия внять совету Дюпона, я поймал себя на ответной реплике:
— Сэр, что вы имеете в виду?
Спесивец прищурился, будто видел меня впервые.
— Я просто прочел вслух фразу из статьи, сударь, — пояснил он, водя пальцем по строчкам. — А, вот она. Сливки общества укрепились во мнении, что «настоящий Дюпен» прибыл в Балтимор и скоро выяснит причины смерти Эдгара По. Да вы сами прочтите.
Действительно, так было напечатано в газете.
— Редактор узнал об этом из первых рук. Огюст Дюпен был… — продолжал поклонник По, но вдруг прервался, как всегда, чтобы высморкаться. — Огюст Дюпен, герой рассказов По, неизменно добивался успехов в расследовании преступлений. Он — гений среди сыщиков, как вам, вероятно, известно. Ему удалось раскрыть несколько крайне запутанных дел. Там, где он, лжи и заблуждению не остается ни малейшего шанса.
Я хотел пересказать разговор Дюпону, главным образом для того, чтобы отвести душу, но Дюпона не обнаружилось в библиотеке «Глен-Элизы», в его излюбленном кресле. Газеты были, как обычно, разбросаны по бюро и столу — значит, по крайней мере утро Дюпон посвятил анализу.
— Мосье Дюпон!
Увы, голос бесполезным эхом возвращался ко мне, побродив по просторным холлам, оттолкнувшись от каждой ступени. Я расспросил горничных — ни одна не видела нынче Дюпона. Тогда, охваченный дурным предчувствием, я закричал так, что меня было слышно на улице. Возможно, Дюпон просто устал от газет и вышел развеяться. Возможно, он где-то рядом.
Никаких следов великого аналитика не обнаружилось ни возле дома, ни в ближайшей аллее. Я выбежал на улицу и нанял экипаж.
— Мой друг куда-то запропал, — сообщил я кучеру. — Давайте проедемся по кварталу, только на хорошей скорости.
Дюпон с самого прибытия в Балтимор не покидал «Глен-Элизу»; теперь он вышел. Неужели напал на след?
Мы проехали по улицам, прилегающим к колонне Вашингтона, осмотрели Лексингтонский рынок и людные переулки, ведущие к порту, а также сам порт. Добродушный кучер несколько раз пытался завязать беседу; это удалось, когда мы поравнялись с больницей при колледже Вашингтона.
— А вы знаете, ваша честь, что здесь умер Эдгар По? — Кучер едва не вывернул шею, чтобы я услышал его в грохоте колес.
— Остановитесь! — крикнул я.
Он повиновался, довольный, что привлек мое внимание. Я забрался к нему на козлы.
— Так что вы говорили об этой больнице?
— Я просто показывал вам памятные места нашего города. Вы ведь не местный? Давайте-ка я отвезу вас в отличный ресторан, чем по улицам круги наматывать. Желаете, ваша честь?
— Откуда вам известно про Эдгара По? В газете прочли?
— Нет, клиент рассказал.
— Что конкретно он говорил?
— Что По — самый великий поэт в Америке, а вот поди ж ты — перед смертью валялся в забегаловке прямо на грязном полу. Отчего помер — Бог весть; может, и без криминалу не обошлось. Про то газеты писали. Да, словоохотливый был джентльмен, не всякий день такие-то клиенты попадаются — из иного слова не вытянешь.