Тень Гегемона
Шрифт:
– Если бы ты не пытался меня соблазнить, – выпалила она.
– У тебя еще даже сисек нет, – сказал он.
– Вряд ли тебе сиськи нужны, – ответила Петра. – Иначе ты вообще ни за что не стал бы таскать меня с собой по всему свету. Весь этот разговор о том, чтобы прийти в твой шатер, – это к чему было? Разве речь шла о преданности? Ты хотел, чтобы я тебе принадлежала. И все время, пока ты выпендривался, унижал меня по-всякому, я тебя только презирала. Все это время я смотрела на тебя сверху вниз. Ты был ноль, обыкновенный мешок
У него на губах мелькнула едва заметная улыбка.
– Тебе не испортит впечатления, если я скажу, что это не было намеренно?
Она шагнула к нему, прямо на пистолет, уперлась в него животом, потом подняла руку, схватила Ахилла за шею и притянула к себе, чтобы поцеловать.
Она понятия не имела, как это делается, – только в кино видела, но, очевидно, получилось достаточно хорошо. Пистолет по-прежнему упирался ей в живот, но другая рука Ахилла обняла ее и притянула ближе.
В глубине сознания мелькнул рассказ Боба, как Ахилл, перед тем как убить Проныру, целовал ее. Боб потом долго видел это в кошмарах. Как Ахилл целует ее и посреди поцелуя душит. Не то чтобы Боб сам это видел. Может быть, этого вообще не было.
Но как бы там ни было, а Ахилл такой мальчик, которого целовать опасно. И в живот Петры упирался пистолет. Может быть, этого он и жаждал.
«Ладно, стреляй, – подумала Петра. – Чтобы я не видела, как ты убьешь Вирломи за проступок, продиктованный сочувствием ко мне и смелостью. Лучше я к тому времени сама буду мертвой. Лучше целовать тебя, чем видеть, как ты убьешь ее, и нет ничего в мире, что было бы мне так же противно, как притворяться, будто это тебя я люблю».
Он оторвался от нее. Но Петра не отпустила Ахилла. Она не отступит, она не разомкнет объятие. Надо, чтобы он поверил, что она его хочет. Что она вошла в его мерзкий шатер.
Он дышал неглубоко и быстро, сердце у него часто стучало. Прелюдия к убийству? Или последствия поцелуя?
– Я сказал, что убью любого, кто посмеет ответить Граффу, – сказал Ахилл. – Я должен это сделать.
– Она же не ответила Граффу? – возразила Петра. – Я знаю, что ты все контролируешь, но ты не обязан быть твердолобым буквоедом. Она не знает, что ты знаешь, что она сделала.
– Она будет думать, что ей сошло с рук.
– Но я буду знать, – настаивала Петра, – что ты не побоялся дать мне то, чего я хочу.
– Ты что, решила, что нашла способ заставить меня делать, что тебе хочется? – прищурился Ахилл.
Теперь она могла разомкнуть объятия.
– Я думала, что нашла человека, которому не надо доказывать свое величие, помыкая людьми. Кажется, я ошиблась. Делай что хочешь. Мужчины твоего типа мне противны. – Петра вложила в голос и выражение лица столько презрения, сколько в ней было. – Давай докажи, что ты мужчина. Убей меня. Убей всех. Я знала настоящих мужчин и подумала было, что ты один из них.
Он опустил пистолет. Петра не показала облегчения – она просто не отводила взгляда от глаз Ахилла.
– Только не думай, что ты меня перехитрила, – сказал он.
– Мне все равно, перехитрила я тебя или нет, – ответила она. – Единственное, что мне не все равно, – это то, что ты первый мужчина после Эндера и Боба, который не побоялся позволить мне одержать верх.
– Это ты и будешь рассказывать? – спросил он.
– Рассказывать? Кому? У меня здесь нет друзей. Единственный человек, с которым здесь можно говорить, – это ты.
Он стоял, снова тяжело дыша, и снова в глазах его замерцало безумие.
«Что я не так сказала?»
– У тебя получится то, что ты задумал, – сказала Петра. – Не знаю как, но я это чувствую. Ты действительно будешь всем заправлять. Они все лягут под тебя, Ахилл. Правительства, университеты, корпорации – все будут стремиться тебя ублажать. Но когда мы будем одни, когда никто другой не будет видеть, мы будем знать, что ты достаточно силен, чтобы держать рядом с собой сильную женщину.
– Женщину? – переспросил Ахилл. – Это тебя-то?
– Если я не женщина, зачем я тебе вообще нужна?
– Разденься, – приказал он.
Безумие никуда не делось. Он ее проверяет. Ждет…
Ждет, чтобы она показала, что лжет. Что она его боится. Что весь этот рассказ – ложь, чтобы его обмануть.
– Нет, – сказала она, – сначала ты.
И сумасшествие ушло. Ахилл заткнул пистолет за ремень.
– Двигай отсюда, – сказал он. – Мне надо вести войну.
– Ночь, – возразила Петра. – Войска не движутся.
– В этой войне действуют не только армии.
– А когда же я останусь в твоем шатре? – спросила Петра. – Что мне для этого сделать?
Она сама не понимала, как может такое произносить, когда единственное ее желание – сбежать подальше.
– Ты должна стать вещью, которая мне нужна, – ответил Ахилл. – Сейчас это не так. – Он подошел к терминалу и сел. – Кстати, стул подними, когда будешь выходить.
Он застучал по клавиатуре. Приказы? Какие? Кого убивать?
Она не стала спрашивать, подняла стул и вышла.
И пошла по коридорам к себе, где спала одна. Зная, что за каждым ее шагом следят. Будут сделаны записи, Ахилл их просмотрит, увидит, как она себя ведет. Проверит, всерьез ли она говорила. Так что нельзя сейчас прижаться лицом к стене и заплакать. Надо… что надо? Как в кино или в театре играют женщину, которую только что отверг ее любимый мужчина?
«Не знаю! – завопила она молча. – Я не актриса!»
И другой голос, куда спокойнее, тоже молча ответил: «Актриса, и очень неплохая. Потому что еще пару минут, если не час, если не целую ночь, ты будешь живой».