Тень Гегемона
Шрифт:
Но триумфа быть не должно. Не должно быть радостного вида, облегчения. Досада, обида – и боль в тех местах, куда он бил ее ногами, в голове, которая стукнулась об пол, – это можно показывать.
И даже ночью, в кровати, с выключенным светом Петра лежала, притворяясь и обманывая. Надеясь, что во сне не сделает ничего такого, что Ахилла спровоцирует. Не вызовет этого безумного, перепуганного, вопрошающего взгляда.
Конечно, это тоже не гарантия. Он совершенно хладнокровно и в полном рассудке убил тех людей в хлебном фургоне в России. «Даже не думай,
«Ты победил, Ахилл. Я не думаю, что тебя обставила. Но я немножко научилась играть на твоей слабой струне. А это уже что-то. И еще я тебя свалила на пол, надавала оплеух, ударила по заячьим твоим яйцам и заставила тебя думать, что тебе это понравилось. Убей меня завтра или когда захочешь – воспоминание о том, как я въехала тебе ногой в морду, тебе у меня не отобрать».
Утром Петра с удовольствием обнаружила, что еще жива, несмотря на то что сделала накануне. Голова гудела, ребра ныли, но переломов не было.
И очень хотелось есть. Петра пропустила вчерашний ужин, а подвернувшаяся возможность поколотить собственного тюремщика вызывает хороший аппетит. Петра обычно не завтракала, и у нее не было привычного места. За обедом и ужином она садилась отдельно, а другие, опасаясь вызвать неудовольствие Ахилла, к ней не подсаживались.
Но сегодня Петра, повинуясь импульсу, отнесла поднос к столу, где было всего два пустых места. Сначала, когда она села, разговор затих, кое-кто с ней поздоровался. Петра улыбнулась в ответ и занялась едой. Разговор возобновился.
– С базы она никуда не могла деться.
– Значит, она еще здесь.
– Разве что ее кто-то увез.
– Какой-нибудь спецрейс?
– Саяджи думает, что она мертва.
Петру пробрал озноб.
– Кто? – спросила она.
Соседи переглянулись и стали отводить глаза. Наконец кто-то из них сказал:
– Вирломи.
Вирломи исчезла. И никто не знает, где она.
«Он ее убил. Сказал, что убьет, и убил. Единственное, что я вчера выиграла, – он не сделал этого у меня на глазах. Этого нельзя снести. Жизнь кончена. Быть пленницей, и чтобы убивали каждого, кто попытается мне помочь…»
На нее никто не смотрел. Разговор смолк.
Они знали, что Вирломи пыталась ответить Граффу, потому что она что-то сказала Саяджи, когда вчера к нему подходила. И теперь ее нет.
Петра знала, что надо есть, как бы это ни было трудно, как бы ни хотелось плакать, заорать и выбежать, упасть на пол и просить прощения за… за что? За то, что она жива, а Вирломи погибла.
Петра доела все, что смогла доесть, и вышла из столовой.
Но по дороге в рабочий зал она сообразила: Ахилл никогда бы не убил Вирломи таким образом. Не было смысла ее убивать, если все остальные не видели, как ее арестовывают и уводят. Если бы она просто исчезла ночью, это было бы совсем не то, что нужно Ахиллу.
А если она сбежала, он об этом объявить не может. Это было бы еще хуже. Поэтому он просто молчит и сохраняет у людей впечатление, что Вирломи погибла.
Петра представила себе, как Вирломи смело выходит из здания, защищенная лишь собственной дерзостью. А может быть, она оделась как уборщица и выскользнула незамеченной. Или перелезла через стену, или перебежала через минное поле? Петра даже не знала, как выглядит граница территории и насколько она серьезно охраняется. Ее не водили на экскурсию.
Принимаешь желаемое за действительное, сказала она себе, садясь за работу. Вирломи мертва, и Ахилл просто ждет момента, чтобы об этом объявить, чтобы мы все мучились неизвестностью.
Но день тянулся, Ахилл не появлялся, и Петра стала думать, что, быть может, Вирломи смогла выбраться. Может быть, Ахилл решил не показываться, чтобы никто не стал гадать, откуда у него на лице такие заметные синяки. Или у него боли в причинном месте и его осматривает доктор – спаси Господь этого доктора, если Ахилл решит, что прикосновение к его травмированным яйцам заслуживает смертной казни.
Может быть, он у себя потому, что Вирломи сбежала, а он не хочет, чтобы его видели в беспомощной досаде. Когда он ее поймает, притащит в комнату и застрелит у всех на глазах, тогда-то он и покажется.
И пока этого не случилось, есть шанс, что Вирломи жива.
«Пусть так и будет, подруга. Беги подальше и не останавливайся. Беги за границу, найди убежище, переплыви в Шри-Ланку, улети на Луну. Соверши какое-нибудь чудо и останься жить, Вирломи».
15. Убийство
Меньше четырех часов понадобилось, чтобы обыскать и взять под контроль базу командования в Бангкоке. Компьютерщики будут теперь искать, с кем связывался Наресуан за пределами страны и действительно ли он действовал как агент иностранной державы, или это было его личное предприятие. Когда Сурьявонг и премьер-министр закончили эту работу, Сурьявонг вернулся в казарму, где его ждал Боб.
Почти все солдаты Боба уже вернулись, и он отправил их спать. Сам он все еще небрежно просматривал новости, но ничего нового не сообщалось, так что он только наблюдал, как обсасывают вопрос говорящие головы. Весь Таиланд горел патриотическим огнем. За границей, конечно, рассуждали иначе. Станции, вещающие на общем языке, выражали некоторый скепсис насчет того, что индийцы пошли бы на такую операцию.
«Зачем Индии провоцировать тайцев на войну?»
«Она знает, что Таиланд все равно в конце концов вмешается, по просьбе Бирмы или без нее. И они могли счесть, что должны лишить Таиланд лучшего из выпускников Боевой школы».