Тень Инквизитора
Шрифт:
Москва, площадь Пречистенские ворота,
21 сентября, воскресенье, 12:00.
— Это точно? — помолчав, переспросил Сантьяга.
— Абсолютно, — немедленно ответил Доминга. — Храм захвачен челами. Ни единого признака магической активности, ни одного артефакта, ни капли энергии.
— Это провокация Глеба, — буркнул Кортес. — Готов поставить все свои сбережения против зубочистки, что это делишки Глеба.
— Пари не принимается, — криво усмехнулся
— Впереди большая буря, — отозвался аналитик. — Подробности закрыты, но я уверен: будут задействованы очень мощные силы.
Предсказания расплывчаты, явный признак того, что в деле замешаны лорды Тать. Обрадовался Сантьяга подтверждению своей догадки или нет, осталось неясным: лицо нава было непроницаемым.
— Если Глеб действительно святой, — вздохнула Яна, — впереди не буря, впереди война.
— Господа, я думаю, нам следует посетить это мероприятие, — решил комиссар. — Кортес, Яна и Бога, вы со мной. Бога, десять гарок в полной боевой выкладке должны немедленно окружить храм. Доминга, свяжитесь с Великими Домами, пусть готовятся к неприятностям, но на площади не появляются: это операция Темного Двора. Добавьте, что я прошу убрать всех магов в радиусе одной мили от храма. Всех! Через четверть часа там должно быть пусто! И сразу начинайте тщательное сканирование территории, о любой вспышке энергии сообщайте резервной группе гарок.
— Понял.
Как поступят навы с оказавшимися не в том месте колдунами, было понятно без слов.
— Тамир…
Но отдавать приказ не потребовалось: хорошо знающий комиссара шас уже открыл портал на Пречистенку.
— Террористы не выдвинули никаких требований, заявив, что будут вести переговоры исключительно с высшими должностными лицами. По нашим данным, в самое ближайшее время ожидается прибытие мэра и председателя городской Думы…
Короткий щелчок, и автомобильная магнитола, перескочила на следующую радиостанцию:
— Храм полностью блокирован силами полицейского спецназа и ФСБ, корреспонденты передают, что видят разместившихся на крышах домов снайперов. Тем не менее, пока не предпринимается никаких активных мер…
Следующая радиостанция:
— По уточненным данным, в больницы поступило сорок раненых, которых террористы разрешили вынести из храма бригаде врачей. Двадцать семь человек убиты. Имена жертв можно будет узнать по специальной горячей линии. Точное количество заложников пока неизвестно. По разным оценкам, их может оказаться не менее четырехсот человек…
Следующая:
— Несмотря на увещевания, к храму продолжают прибывать люди. Площадь и прилегающая к храму набережная полностью оцеплены, ближайшая станция метро не работает, но возмущенные граждане не расходятся. Примыкающие к храму участки Гоголевского бульвара, Пречистенки и Остоженки полностью заполнены горожанами, особое возмущение у которых вызвала информация, что храм захватили члены сатанинской секты. По нашим данным, в полицейском управлении всерьез опасаются беспорядков…
— Выключите!
Hyp
— Страшное преступление.
— Любое преступление страшно, — спокойно ответил Сухоруков.
— Когда ты говорил, что Курия должна заявить о себе в полный голос, я и помыслить не мог, что ты решишься на такое… на такое…
Глеб молчал.
— Люди возмущены. Кровь пролилась в святом месте!
— Зато теперь люди видят, что значит для них Бог. — Сухоруков резко обернулся к митрополиту. — Они пришли, Даниил, они пришли! Неужели ты не понимаешь?! После всего, что Феофан и ему подобные сделали с Церковью, люди пришли!!
— Истинная вера сама найдет путь к душам людей, — тихо ответил митрополит.
— Истинной вере трудно пробиться через равнодушие! Через безразличие! Только нерв! Только обнаженная рана еще способна выдернуть их из пучины безучастности. Только угроза потерять все заставит их встряхнуться! — Глеб неожиданно замолчал, успокоился, но глаз не отводил, и Даниил увидел во взгляде Сухорукова решимость. Не одержимость фанатика, не хладнокровное безразличие, а глубокую убежденность человека, принявшего трудное, но единственно возможное для него решение. И еще боль. Спрятанную глубоко-глубоко боль. Человек, сидящий рядом с митрополитом, искренне верил в то, что делал. И огромным, колоссальным усилием загонял внутрь себя дикую боль, которую причинял ему собственный поступок. — Мы должны сделать все так, как договорились, — продолжил Глеб. — Мы пойдем в храм вместе. Ты и я. Не беспокойся ни о чем: твоей жизни ничего не угрожает. С террористами я справлюсь один. — Снова пауза, и совсем тихо, но невероятно твердо: — Я укажу людям путь к истинной вере.
— Прямая трансляция чуда во всех выпусках новостей?
Глеб пропустил замечание мимо ушей.
— И не волнуйся за свое будущее: лавры… гм… Лавра достанется тебе — я не собираюсь становиться патриархом.
— Внутри остались еще раненые? — угрюмо спросил Клим Важенин.
— Нет, — коротко ответил стоящий в дверях храма Цезарь. — Врачи забрали всех: мне не нужны лишние жертвы. — Он высокомерно оглядел переговорщиков: плечистого командира полицейского спецназа и невысокого врача в запачканном кровью халате. — Можете проваливать.
— Я хочу, чтобы ты выпустил детей, — буркнул Клим.
— Только после начала переговоров с властями. Где мэр?
— Он будет с минуты на минуту.
— Тогда и поговорим.
Цезарь потянул дверь, но врач неожиданно сделал шаг вперед:
— Послушайте, я врач. Я хочу остаться с заложниками. Возможно, им понадобится моя помощь.
— Если полицейские не начнут штурм, в ней не будет необходимости, — жестко усмехнулся Цезарь.
— У людей могут начаться нервные срывы!
— Если услышите выстрелы, будете знать, что с парой нервных срывов мы справились. Пока не приедет мэр, больше не приходите.