Тень каравеллы (сборник, с илл.)
Шрифт:
Наш привычный, дремлющий на высоком берегу Туры город делался далеким, забывался, когда на экране юный Роберт Грант взбегал по вантам «Дункана» и звонко бросал в пространство Атлантики:
А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер!Или когда «парень из нашего города» мчался в своем танке в лихую атаку на фашистов!
Или когда крылатый корабль из Советской страны опускался на нищий итальянский городок, чтобы забрать в счастливую жизнь героев «Золотого ключика»…
Говорят,
К тому же многие фильмы смотреть можно было по десять раз – не надоест. Например, «Веселых ребят», «Остров сокровищ» с Черкасовым – Билли Бонсом, «Котовского» и «Золушку»…
Отпечаток кино лежал на всей нашей жизни.
Песни были – из кино.
Крылатые фразы – из кино. Помните: «Муля, не нервируй меня!», «Лично я ничего смешного на горизонте не наблюдаю…», «Коротка кольчужка…», «Я не волшебник – я только учусь»?..
Последнюю фразу до сих пор любят обкатывать в речах и статьях педагоги и журналисты.
А прозвища! Сколько пацанов прожили свои юные годы под именами Мустафа, Саша с Уралмаша, Чапай или Муля – кто что заслужил.
Сколько клочкастых беспородных Джульбарсов появилось на улицах после фильма с таким названием!
Имела хождение в школьных кругах даже своя киновалюта. Называлась она «кадрики». Это были обрезки кинолент с одним или несколькими кадрами из фильмов. Чем известнее фильм и занятнее картинка, тем выше ценность.
Одним ребятам кадрики служили для игры и обмена – вроде фантиков и стальных перышек. Другие их собирали из любви к киноискусству – «копили», как принято было говорить. Кое у кого были настоящие коллекции.
У меня было кадриков десять. Помню три из них. На одном (цветном и потому в ту пору очень редком) – улица в пожаре, девушка, сидящая на узлах, а рядом всадник с перевязанной головой, гусар. Это из комедии «Старинный водевиль». А еще – парусник «Пилигрим» из «Пятнадцатилетнего капитана» и крупное, во весь кадр, лицо Тимура из фильма про его команду.
Откуда они брались, эти кадрики? Видимо, обрывки пленки оставались после ремонта и склейки потрепанных лент, а потом от знакомых киномехаников попадали к ребятам. Ходили слухи, что где-то за речкой Бабарынкой есть свалка, куда отвозят целые рулоны износившихся фильмов. Конечно, их полагалось не бросать просто так, а сжигать (потому что пленка тогда была ужасно огнеопасная), но, видимо, сгорало не все.
Однако никто из нас толком не знал, где это заветное место…
Самыми ценными считались кадрики из трофейных фильмов.
Об этих фильмах особая речь.
Да будет известно нынешним знатокам цветных многосерийных историй о Зорро, Железной Маске, капитане Бладе и Робин Гуде, что мы в юные годы тоже знали этих героев. Правда, тогда фильмы про них были односерийными и чаще всего черно-белыми, но разве наша радость от этого была меньше?!
С чем сравнить жутковатый восторг, с которым уносились мы в мир бесстрашных, иронических и непобедимых мушкетеров, капитанов и рыцарей! В мир пробитых ядрами флибустьерских парусов и звонких, зеркально сверкающих шпаг! В мир джунглей и пустынь, сумрачных замков и подземелий с сокровищами…
Каждую такую кинокартину предваряла дрожащая и щекочущая нервы надпись – белые буквы на темном экране: «Этот фильм был взят в качестве трофея после разгрома немецко-фашистских захватчиков в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».
Трофеи были почему-то чаще всего американскими, а не германскими. Видимо, коварные и жадные фашисты в свое время украли у наших союзников эти кинокартины.
Непонятно только, зачем такие фильмы нужны были немцам? Ведь ясно же, что и Зорро, и д’Артаньян, и Робин Гуд, и бесстрашные корсарские капитаны были не «за них», а «за нас». Они воевали с богачами, защищали угнетенный народ, освобождали рабов – то есть делали совершенно обратное тому, что старался делать Гитлер и все, кто был за него.
Ну да ладно! Теперь-то фильмы у нас, и справедливость восстановлена. Мы – победившая страна, мы имеем право на счастье. И оно вот-вот начнется. Уже протарахтел второй звонок…
…Недавно по одному из телевизионных каналов показали вдруг старую «Железную Маску», где добро торжествует и королем Франции вместо коварного Людовика становится его брат-близнец Филипп, воспитанник мушкетеров. Увидев сообщение в телепрограмме, я приготовился погрузиться в прошлое. Чтобы испытать знакомое по детству замирание души.
Замирания не получилось. Нет, дело не в том, что фильм показался наивным, – он вовсе даже не плох. И не в том причина, что стал я стар и умудрен. Просто не оказалось того, что в детстве было вокруг фильма.
Ведь раньше-то киносчастье начиналось задолго до сеанса.
Примерно за неделю до показа появлялась большущая, маслом написанная афиша – на углу Первомайской и Ленина. Там, у решетки городского сада, поставлен был специальный щит. Этакое произведение рекламной архитектуры из досок и фанеры – с фундаментом, похожим на прилавок в магазине, с пустотелыми колоннами по бокам и выпуклыми буквами наверху «Скоро на экранах».
В раму этого сооружения вставлялся большущий прямоугольник афиши. На ней, как правило, изображена была метровая голова главного героя – в шляпе с перьями, в парике, в старинном шлеме или в пиратской косынке. А за ней, на дальнем плане, – соответственно содержанию: горящие корабли, остробашенные крепости, джунгли или укрытая сумрачной ночью готическая улица. А бывали и мчащиеся всадники, и дерущиеся на шпагах фигуры (неизвестно пока, кто за кого).
С этого момента все дни окрашивались особым ожиданием. В нем смешивались радость и тревога. Радость – понятно отчего. Тревога же – потому, что путь до нумерованного места в кинозале был тернист.