Тень Лучезарного
Шрифт:
– Но главное в другом! – радостно шептал Зелус. – Игнис пойман. Хочешь посмотреть на его страдания? Его оставили на сладкое, будут убивать на коронации! Эх, жаль, двоюродная сестричка его пока не поймана, Процелла, но Пурус обещал мне ее отдать, обещал!
Церритус с трудом избавился от надоедливого родственника и отправился в ближайший трактир, где попытался упиться до потери памяти. Однако сделать это ему не удалось. Тиморский квач обжигал горло, но хмеля в голову не добавлял. Ардуус перестал быть городом, в котором можно было захмелеть от вина. Там, в трактире, его и нашла Аша. Нашла на третий день, потому как в отведенные ему в старом замке покои Церритус так и не явился. Аша вгляделась в лицо принца, не смущаясь потрогала щетину на его подбородке, потом усмехнулась:
– Не самый плохой способ встретить конец Ардууса.
– Есть способ хуже? – прохрипел Церритус. – Выходит, я прогадал? И почему Ардуус должен закончиться?
– Все когда-то заканчивается, – хихикнула мерзкая Аша. – Когда ты видишь дряхлого старика, ты же не удивляешься мысли, что он скоро умрет? С городами так же. Этот Ардуус вот-вот испустит дух.
– Что-то я не заметил дряхлости в его лице, – скривился Церритус.
– Дряхлость в сердце страшнее дряхлости в лице, – проговорила Аша. – Но не волнуйся, закончится старый Ардуус, начнется новый.
– Когда церемония твоего сочетания с… – сплюнул Церритус.
– Обряд произведен без тебя, – пожала она плечами. – Болус, правда, был пьян, да и теперь пьян, так что ничего не помнит. Но все закреплено в свитках и кодексах. За тебя отстоял службу Кларус.
– Разве он вельможа? – удивился Церритус.
– Был вельможей, – вздохнула Аша. – Нечистым, но был. Думаешь, только Бенефециум баловался с вельможными дамами? Отец Зелуса тоже не упускал простолюдинок. Только ты Зелусу об этом не говори.
– Почему? – не понял Церритус. – Почему Кларус был вельможей? И почему не говорить Зелусу?
– Кларус попытался подкупить охрану, чтобы освободить Игниса, – прошептала Аша, блеснув ненавистью во взгляде. – Его взяли с поличным и тут же отправили на эшафот. Зелус убил его.
– Собственного брата, – замер Церритус. – И вы не спасли его?
– Не успели, – скрипнула зубами Аша, но тут же улыбнулась. – Да и зачем? Неужели ты разглядел во мне добродетель? Не ее ли ты искал, когда пытался сдернуть с меня платье лет пять назад?
– Ты собралась мне мстить? – поморщился Церритус. – Я же не добрался до твоей плоти.
– Только потому и жив, – покачала она головой.
– И все-таки Зелусу надо сказать, – вдруг улыбнулся Церритус.
– Зачем же? – спросила Аша.
– Нехорошо убивать братьев, – прошептал Церритус.
– Неужели? – подняла брови Аша. – Отчего же тогда всякий раз, когда ты смотришь на своего братца Тутуса, кровь закипает у тебя в глазах?
– Да ты… – попробовал встать Церритус, но не смог. Вино, которое не могло нагнать хмеля в голову, полнило ноги.
– Молчи, – поскучнела Аша. – Скоро коронация. Осталось несколько дней. Ты будешь стоять на коронационной площадке вместе со знатью. Сейчас слуги возьмут тебя, отнесут в замок и эти несколько дней будут отмачивать в воде, умащивать мазями, приводить в чувство.
– Зачем? – откинулся назад Церритус. – Разве я стану императором?
– Это вряд ли, – задумалась Аша. – Но тебе нужен покой. Чтобы выдержать.
– Выдержать что? – не понял Церритус.
– То, что произойдет, – отрезала Аша. – Твой отец попросил нас побеспокоиться о тебе.
– Спасибо папеньке, – прыснул Церритус. – И кто же будет обо мне заботиться? Нестареющий старик угодник? Дочка старика, которую родила ему сестра короля? Верно, она и уговорила моего папеньку удочерить тебя? Чего ж тогда он Морбуса не удочерил? Или усыновил? Как там? Кто его мать, кстати?
– Все просто, – рассмеялась Аша. – Морбус не намечался в невестки к королю Пурусу. А другой причины для титулов, можно сказать, и вовсе нет. А мать Морбуса… Что ж, я скажу тебе. Бенфециум очень мудр, но его мудрость ничем не похожа на ту, что свойственна мудрецам Анкиды. Ты узнаешь. Даже увидишь, думаю. Морбус – это каприз мудреца. Ответ на вопрос, что будет, если найти среди простолюдинов девчонку, в которой течет кровь великого мага. Может быть, даже бога. Найти и обрюхатить ее. А когда ребенок родится, убить его мать, поскольку уж очень она своевольна, а мальчишку растить так, как это нужно мудрецу.
– Ты оскорбляешь Энки, – оскалился Церритус.
– Да, – бросила Аша и метнула в лицо названому брату приготовленное заклинание.
…Окончательно Церритус пришел в себя только через несколько дней да и лишь волей названой сестрицы. По крепостным ходам цитадели Ардууса Церритуса еще вел Морбус, и уже там, наверху, Аша сняла с принца Бэдгалдингира морок. Он уже собирался броситься на девчонку с кулаками, но взгляд Бенефециума остановил его. Взгляд, в котором не было ни злобы, ни ненависти, ни даже усталости, а только такая скука, что Церритус тут же понял, что лучше ему замереть и лишь скашивать взгляд вправо и влево.
А посмотреть было на что. Площадка для коронации была обширна. В ее дальнем конце стоял роскошный королевский шатер, а в центре был установлен императорский трон, сохраненный для короля Пуруса королем Эбаббара. Между зубцами стены замерли спиной к месту ритуала глашатаи, внизу слышался гул, видимо, весь Ардуус собрался на празднество, а наверху стояли вельможи и странные стражники, поскольку все они были молодыми женщинами. Впрочем, ничто об этом не говорило, кроме их лиц. Церритус поежился и стал приглядываться к стоявшим за троном гостям. Некоторых из вельмож он знал. Сиял золотом балахон Великого мага ордена Солнца Сола Нубилума. Рядом чернел плащ Великого мага ордена Луны – Табгеса. Ближе других к трону переминался с ноги на ногу Болус – сын Пуруса. Аша рядом с ним застыла изящной, несмотря на зимнее котто, статуэткой. Поодаль замерли в цветных балахонах служители храмов. За ними Церритус узнал Фуртима, брата короля Фиденты, с женой-дакиткой. Мелькнули еще знакомые лица. И самое знакомое было у Игниса, которого выволокли из крепостного хода и стали закреплять на помосте. Зелус в зеленом балахоне крутился вокруг него как шелудивый голодный пес.
– Энки благословенный, – шевельнул губами Церритус. – Избавь от мук и от ужаса. И меня, и каждого в этом городе.
– Иди, – раздался за спиной голос Бенефециума, и только тут принц понял, что уже давно трубят трубы, император идет от шатра к трону, а глашатаи выкрикивают имя… его собственное имя!
«Воевода!» – загудело в груди и висках.
Пошатываясь, Церритус подошел к императору, опустился перед ним на одно колено, бросил короткий взгляд на Зелуса, что облизывал губы и пританцовывал возле распятого на помосте Игниса, заметил ужас, дикий, несвойственный никому из королевского дома Лаписа, ужас в глазах Игниса. Чужой ужас. Чужой.