Тень мечты
Шрифт:
32. Монстры и подарки (время не определено)
… Дин Снорри-3 сидел на покрытом разноцветной галькой берегу протерозойского моря и лениво наблюдал за неуклюжими движениями мелких водяных тварей, существовавших за миллиард лет до его рождения. Унылые пологие волны, рождающиеся где-то в сердце древнего океана, неторопливо ползли к берегу и с печальным шуршанием умирали у его ног.
Короче говоря, Дину было безумно скучно. И, как обычно в такие моменты, появилась Бони.
— Привет, — сказала она, по-турецки усаживаясь рядом с Дином на россыпи гальки, — с тобой надо поболтать.
— Тебе надо со мной поболтать? Или мне надо с тобой поболтать?
Или Ларсену надо, чтобы ты в данный момент со мной поболтала?
— Мне надо поболтать с тобой, потому что у меня есть вопрос, а тебе надо поболтать со мной, потому что ты скучаешь, — немедленно уточнила Бони.
— И о чем тебе надо поболтать на этот раз? — спросил он.
— О любви, — ответила она.
— Ты имеешь в виду любовь мифологическую или физиологическую?
— Я имею в виду эмоциональный процесс, сопровождающий выбор полового партнера.
С определениями понятий у Бони всегда было сильно. Даже слишком сильно. Порой, для, казалось бы, вполне пристойных понятий, она вылавливала где-то в глубинах информатория такие толкования, что они шокировали бы даже профессионального продюсора порнофильмов. Иногда наоборот, для самых отвратительных и шокирующих явлений она находила определения, которые выглядели бы достаточно скромно даже с точки зрения редактора детской энциклопедии.
Большинство ее определений были чудовищно лаконичны. При этом каждое из них было всесторонне обосновано ссылками на соответствующие публикации и подкреплено практически безупречными логическими построениями.
Ларсен утверждал, что Бони просто находит самые непротиворечивые описания для достаточно расплывчатых человеческих понятий, но Дин всерьез подозревал, что ее нечеловеческий интеллект, воспринимающий любое действие как занимательную игру, вполне целенаправленно пробует свои способности в софистике и схоластике.
Определение, которое Бони только что дала любви, вполне укладывалось в эту версию. Для проформы Дин, разумеется, представил несколько возражений — и получил на них вполне исчерпывающие ответы.
Его версия о том, что предметом любви может являться не только потенциальный половой партнер, было разбито путем сравнительного анализа дюжины языков. Все иные значения слова «любовь», кроме обозначения эмоций, связанных с сексом, оказались неаутентичными, и таким образом, являлись всего лишь результатом смешения понятий вследствии бедности того или иного языка.
Тезис о том, что термин «любовь» может быть отнесен только к случаю добровольного
— Допустим, что в принципе ты права, — сдался наконец Дин, — и что из этого следует?
— Из этого следует, что я имею возможность тебя любить, — охотно ответила Бони.
Это было уже слишком. Само по себе перемещение сознания в виртуальное пространство было определенным испытанием психики. В сочетании с участием в межзвездной экспедиции это испытание представлялось достаточно суровым. Теперь к этому добавилась перспектива стать объектом половой любви вполне автономного виртуального создания, которое не только не являлось женщиной, но и вообще никогда не обладало человеческой природой.
— Как ты себе это представляешь? — поинтересовался он.
— Как отношения между мужчиной и женщиной, поскольку ты — мужчина, а я — женщина, — пояснила она.
Дин печально улыбнулся и покачал головой.
— Мы — два существа виртуальной природы. Я, в силу присущих моей конструкции стереотипов, повторяю форму своего прототипа — мужчины.
Ты, по неизвестной мне причине, приняла форму женщины. Точно также ты могла бы принять форму тележки, облака или чего угодно. Как, впрочем, это мог бы сделать и я.
— Не вижу в этом проблемы — заметила Бони, — известно множество игр в виртуальном пространстве, элементами которых является половой акт между виртуальными партнерами.
С одной стороны, это была чистая правда. Такие игры были известны и достаточно популярны среди студентов еще тогда, когда Дин учился в университете. С другой стороны, в этих играх ощущения воспринимались живыми игроками, а не их виртуальными проекциями.
— Ты не видишь проблемы, — сказал он, — а я не вижу игроков.
— Ты понимаешь под игроком биологический организм, погруженный в виртуализатор? — уточнила она, — в таком случае предлагаю определить функции этого биологического организма.
— У него одна-единственная функция: быть рецепиентом ощущений, — ответил Дин, — но, к сожалению, в этом он незаменим.
— Полагаю, что твое последнее утверждение ложно, — заметила Бони.
— Такие заявления принято доказывать, — ответил Дин.
Бони молча встала и осторожно пошла по мелководью, высматривая что-то на дне. Дин невольно любовался отточенностью и кошачьей грацией ее движений. В какой-то момент она быстро и, в то же время, плавно наклонилась и выхватила что-то из воды. В следующую секуду последовал меткий бросок и это что-то, пролетев по воздуху, шлепнулось Дину на колени.