Тень на каменной скамейке
Шрифт:
Папа позвонил доктору. Он приехал, Свея села к нему в коляску, и они отправились в путь. Он вез с собой докторский саквояж, Свея, как всегда, корзину со всем необходимым для Эдвина и других малышей.
О том, что было дальше, мы узнали от Свеи. По-видимому, Флора, увидев экипаж в окно, сильно испугалась. Даже со страху забыла про свою неприязнь к Свее. Жаль только, что она уже успела «слегка подкрепиться», как она выразилась. Боялась, как бы самой не расхвораться. А чтобы ни у кого не осталось сомнений, то и дело разражалась резким дребезжащим кашлем.
В доме, как всегда, были грязь и беспорядок.
Свея вдруг оказалась ее лучшим другом. Да, единственным другом на всем белом свете – так объявила Флора доктору. «Кабы я знала, что у меня будут такие важные гости, я бы хоть кофейку сварила», – говорила она.
Доктор не торопясь осматривал больного. И хотя Свея терла и мыла как одержимая, она неотрывно смотрела и слушала, что происходит в том углу, где стоит кровать Эдвина. А тот, бедняжечка, сидел, пока доктор его слушал, – такой маленький, несчастный.
Но вот доктор закончил и объявил, что у Эдвина серьезная инфекция, которая началась с горла, а теперь распространилась по всему организму, поэтому температура и держится. Флора тут же заревела и запричитала: «Ох, говорила я… Помрет он у меня…»
Напрасно доктор уверял, что дело вовсе не так плохо, хотя, конечно, мальчику необходим хороший уход. Флора и слушать ничего не желала. Если уж она начинала лить слезы – конца не жди. Она упала ничком на кровать Эдвина, да так и осталась лежать, всхлипывая.
Эйнар и Эдит испугались и заплакали. Почти беззвучно – громко плакать они боялись. Слезы только тихо лились по их щекам. Чтобы их утешить, Свея дала каждому по печенью, но они подавились куском и закашлялись. Флора тут же решила, будто они тоже заразились и умрут: «Все мои ребятишки, все трое, Богу душу отдадут», – завыла она.
Наконец доктор потерял терпение. Он резко схватил Флору, приподнял ее с кровати и встряхнул: «А ну-ка немедленно возьми себя в руки! Иначе детей мы у тебя заберем!» Плач тут же прекратился. Флора начала метать громы и молнии, схватила мокрую тряпку и стала лупить, куда придется. «Кто это собирается забирать моих ребятишек! А ну катитесь отсюда, да поживее!»
Получив тряпкой по лицу, доктор поспешил убраться. За ним последовала Свея со щеткой в руках. Дружбе пришел конец.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Мои домашние заболели и слегли один за другим. Это была обычная простуда, ничего похожего на ту опасную инфекцию, которую подхватил Эдвин. Мы заразились не от него.
Сначала заболела Надя, потом Каролина, а следом за ними Роланд. Мама с папой тоже чувствовали недомогание. Легче всех отделалась я – пару дней покуксилась, пропустила школу – и все.
Лишь Свею болезнь обошла стороной. Но ее это совсем не радовало. Для Эдвина было бы лучше, если б убереглась Каролина. А Свею все равно к нему не пускали – она могла и поболеть. Теперь же ходить на озеро Осет было некому. Несколько дней она не имела вестей о здоровье Эдвина и не находила себе
Мы опять увидели прежнюю Железную Свею. Наши болезни она не обсуждала, зато Каролину стыдила за халатность, ставшую причиной болезни.
И твердила, что ей надо как следует лечиться, чтобы поскорее встать на ноги. Однако, к несчастью, Каролина, болела тяжело и дольше всех пролежала в постели. Для Свеи это было серьезным испытанием. Она стала хмурой и раздражительной. Ее мучила неизвестность: как там Эдвин?
Конечно, Флора продолжала получать продукты – ей приносил их посыльный прямо из магазина, где мы всегда делали покупки. Но об Эдвине мы ничего не знали. Свея пыталась расспросить мальчишку-посыльного, но бедняга был не слишком понятлив и только таращился на нее.
Тянулись тревожные дни, я предложила сходить к Флоре, но мне не позволили. Как раз тогда зима в последний раз пошла в наступление: стоял сильный, почти тридцатиградусный, мороз, и было ветрено, а я еще не совсем поправилась, поэтому мама не пустила меня. Свея тоже не хотела брать грех на душу – кто знает, вдруг я еще не окрепла после болезни и заражусь от Эдвина.
Зато именно мне поручили носить еду в комнату Каролины. Каждый день. Благодаря этому мы сблизились и лучше узнали друг друга. Как-то само собой получилось, что я стала ненадолго задерживаться у нее. Порой я брала книги и делала там уроки. С этого однажды и начались наши разговоры всерьез. Сначала она, как всегда, заинтересовалась моими книжками. Потом мы заговорили об учебе. Она ходила в школу лишь несколько лет, а в основном училась самостоятельно.
Каролину возмущало то, что в нашем городе была мужская гимназия, а для девочек – только школа. Значит, никто и не подумал о том, что девочки могут захотеть учиться дальше, в университете. Поэтому тем, кто захочет, придется поступать на полный пансион в Стокгольме или в каком-нибудь другом городе, где есть гимназия для девочек. Нельзя мириться с таким положением. Оно оскорбительно. Нужно объединиться с другими девочками из школы, выйти на улицу с протестами и добиться отмены этой несправедливости.
Интересно, как она себе это представляла? Ведь мне приходилось отчитываться за каждый сделанный шаг. И Каролина прекрасно знала мамино отношение к таким вещам. Если я вдруг начну заниматься агитацией в школе, мама сразу испугается, что меня отчислят, и запрет меня в комнате до тех пор, пока я не пообещаю раз и навсегда забыть эти глупости. Так рассуждают у нас дома, и не в моей власти что-нибудь изменить. Неужели Каролина этого не понимает?
Нет. По мнению Каролины, я просто труслива и слабохарактерна. Она допускала, что в нашей среде стать таким легко, но нельзя с этим мириться. Надо бороться. Многие росли в подобных условиях, и кое-кому, однако, хватило мужества все бросить и начать новую жизнь. Каролина могла назвать несколько имен. Например, Элин Вэгнер, написавшая «Нортулльскую компанию», выросла примерно в такой же семье, как я, но не побоялась порвать старые связи. Хоть это было и нелегко. Пришлось даже пойти против воли и убеждений отца и выдержать длительную борьбу, которая причинила ей немало страданий. Но Элин понимала, что цель достойна борьбы. Ведь речь шла о свободе и праве распоряжаться собственной жизнью.