Тень Одержимого
Шрифт:
— Импег’ские оккупанты! — с надрывом произнёс враг. — Говог’ит Эмильен Дюбуа, капитан Освободителей Зекаг’иса! Вы втог’глись на освобождённую тег’г’итог’ию! Сдавайтесь и пг’изнайте власть Зекаг’а, нашего ког’оля!
Говорил «Освободитель» с ярко выраженным бельфлёрским акцентом. Все эти предатели были родом с Бельфлёра и планет в его зоне влияния. Губернатор Бримстоун уважал бельфлёрцев — во всяком случае, тех, кто до сих пор был верен Императору, но адмирал Тендейлз, как истинный отпрыск аристократического рода с Рейвенхольда, презирал этих трусливых озабоченных гедонистов.
— Передайте вашему
— Тогда вам самое место на свалке истог’ии! — надменно пролаял предатель.
Адмирал нажал на кнопку, Дюбуа исчез с экрана.
— Всем кораблям — огонь на поражение! — Тендейлз отдал приказ по громкой связи и затем подошёл к канонирам.
Офицеры в чёрных мундирах и кепках, сосредоточившись над экранами с моделью «Бесстрашного», отправили сигнал на пушечные палубы. В это время за окнами второй линкор и другие имперские корабли повернулись бортами к судам Освободителей.
— Зарядить пушки! Живо, живо!
По орудийным палубам расхаживали рослые мичманы, подгоняя матросов. Те, в грубых майках и штанах, загружали снаряды в орудия. Мускулистые руки блестели от пота. Уже давно появились автоматические системы заряжания, но Имперский Флот предпочитал более надёжный и дешёвый физический труд.
Над каждой пушкой высветилась надпись «ОГОНЬ» — это канониры с мостика отдали приказ стрелять.
— Что, мать вашу, не слышали? — вторили мичманы. — Огонь!
Матросы дружно опустили рубильники справа от каждого ствола и сразу же прикрыли уши. В одночасье прогремело множество выстрелов, и палубы сильно встряхнуло — генераторы искусственной гравитации не могли скомпенсировать подобную нагрузку.
В пустоте за бронированной обшивкой корабля одни снаряды достигли цели, а другие, менее удачливые, продолжили свой путь. В корветах и каравеллах Освободителей остались пробоины, и вражеские ремонтные дроны выскользнули из ангаров, чтобы залатать повреждения.
Адмирал Тендейлз гордо выпрямился. Всё шло именно так, как он рассчитывал. Однако имперский командир не был дураком и понимал, что Освободители не сдадутся. На звёздной карте он видел, как они поворачивали свои корабли в сторону его флота, готовясь нанести удар.
— Флотилия поддержки, — скомандовал Тендейлз. — Выцелить врагов по одному и уничтожить!
— Вас понял, сэр! — по каналам связи ответил Мерроу, капитан фрегата «Неутомимый».
Корабли Освободителей строились по тем же принципам, что и имперские, но выглядели чище и изящнее. За небесно-голубой обшивкой корвета «Шип розы» офицеры управляли системами с круглых голографических консолей и синих прозрачных экранов.
— Задействовать левый бог’т и башенные пушки! — на бельфлёрском языке приказал капитан Жильбер.
Голубые мундиры его офицеров бросались в глаза на фоне золотистых стен мостика.
— Да, мой капитэн! — отчеканил канонир.
Рукой в белой перчатке он повернул голографический переключатель, висящий в воздухе над консолью, и нажал на две такие же эфемерные кнопки.
Пушки кораблей Освободителей с невероятной синхронностью повернулись к имперским судам — большим и маленьким, и по нажатию кнопок выстрелили ярко-синими сгустками плазмы. Перегретое, полностью ионизированное вещество въедалось в грязно-серую обшивку имперских галеонов и пинасов и разрывало её. Ремонтные роботы имперцев едва успевали залатывать такие дыры в броне. Один незадачливый люггер принял на себя столько попаданий, что утонул в синем облаке плазмы и превратился в оранжевый пылающий шар.
Адмирал испытывал праведный гнев. Эти трусливые любители мяса земноводных прикрывались технологиями, разработанными в каком-то несчастном бельфлёрском институте. Конечно, он и сам был бы не прочь обзавестись плазменными пушками и автоматическими системами наведения на своём корабле, но у него и его флота было кое-что недоступное жалким «Освободителям». А именно вера в Императора, непоколебимое мужество матросов и офицеров… и Пиксель.
— Выслать все дроны на ремонт повреждений! — скомандовал Тендейлз. — Флот, окружить врага, не дать ему прорваться к линкорам!
— Есть, сэр!
— Слушаюсь, сэр!
— И, Пиксель, ты знаешь, что делать, — добавил адмирал.
— Конечно, сэр, — раздался бодрый голос из динамиков. — Пора повеселиться!
Тендейлз нахмурился. Такой несерьёзный настрой не соответствовал принципам Флота. Но губернатор Бримстоун ценил Пикселя именно за умение импровизировать и вытворять такое, на что не был способен ни один имперский капитан.
Из-под огромной тени «Непобедимого» вылетел бриг. Кораблик четвёртого класса выглядел совсем маленьким по сравнению с исполином второго. Его продолговатый нос, приспособленный под грузовой отсек, был ярко-красным, а к его острию тянулись нарисованные молнии — по три с каждой стороны. Антимон как-то в шутку сказал, что получилось похоже на морду красной крысы.
На носу была установлена поворотная турель с двумя кулевринами — единственная, предусмотренная конструкцией брига. За ней тянулась серая палуба с ангаром для лодок и тартан. На бортах под ним располагались по шесть орудий — тоже кулеврин, на более мощные пушки у корсаров денег не хватило — и два стыковочных шлюза, границы которых были отмечены красным, а ещё ниже, из-под днища едва виднелись абордажные капсулы. Над кормой брига поднимался скромный одноэтажный капитанский мостик. Галерею с вытянутыми в ширину окнами, в которых виднелись главные офицеры корабля, венчали антенны и тарелка сенсоров и устройств связи. Из-за кормы выступали два орудия и сопла реактивных двигателей — два обычных и два вспомогательных. Между пушками и двигателем краснела табличка с названием корабля: «Аркан».
— Так, ребята, приготовиться, — произнёс капитан на мостике. — Освободители не лыком шиты, но пора и нам надрать им задницы.
Его звали Пиксель, и он был невысоким, но коренастым и крепко сложенным мужчиной. Его каштановые, не слишком короткие и не слишком длинные волосы слегка нависали над повязанной на лбу красной банданой. Лицо Пикселя было круглым, с усами и бородкой. Капитан не носил вычурных мундиров с галунами и аксельбантами, как некоторые корсары, а предпочитал простые кожаные штаны и сапоги и красную куртку, надетую поверх футболки.