Тень подозрения
Шрифт:
Я перешел на другую сторону шоссе, оглушенный свинцовой послеполуденной жарой, и меня снова поразил убогий вид территории, окружавшей мотель, как, должно быть, он поражал всех путешественников, которые размышляли, не свернуть ли им сюда. Здесь веяло разрухой. Почему она не занималась благоустройством, раз уж не хотела его продать? Я пожал плечами.
Почему я все время лезу не в свое дело?
Миссис Лэнгстон была в офисе и занималась бухгалтерией; на столе перед ней лежали две раскрытые амбарные книги. Она взглянула на меня и произнесла с едва заметной улыбкой:
— Разбираюсь с бумагами.
Я отметил, что она оказалась красивее, чем мне показалось сначала. В контрасте между молочной бледностью кожи и блеском волос цвета темного красного дерева было что-то на редкость притягательное. «Бывают такие лица, — подумал я, — их красота не бросается в глаза, она открывается вам постепенно, раз за разом».
Ее тонкие, необыкновенно женственные руки грациозно порхали над бумажным хаосом.
Я вошел внутрь и закурил сигарету:
— Он звонил из телефонного автомата в «Сильвер Кинг».
Она подняла на меня глаза, и я подумал, что этими словами только еще больше напугал ее, — теперь она знает, что он подобрался к ней совсем близко.
— Как вы узнали? — спросила она. — Значит, вы были…
Я кивнул:
— Вентилятор. Я проверил их по всему городу и нашел наконец тот, который гудит.
— Не знаю, как мне вас благодарить.
— За что? Ведь его я так и не нашел. Наверное, теперь он исчезнет на некоторое время. Но вы можете сообщить об этом шерифу, может, им это пригодится.
— Да, — ответила она, пытаясь придать своему голосу оптимизм, но я чувствовал, что она не надеется на то, что полиция предпримет какие-нибудь меры.
Меня охватило глубокое отвращение ко всему этому местечку. Давно пора предать эту историю забвению.
Я прошел в свою комнату и налил виски. Потом снял мокрую от пота рубашку, улегся на кровать с сигаретой и мрачно уставился на потолок. Теперь я жалел, что не отделал Фрэнки, пока у меня была такая возможность. Тогда я застрял бы здесь, по крайней мере, еще на тридцать шесть часов.
«Плохи твои дела, — сказал я себе. — Ты не можешь выносить собственного общества, а сам брюзжишь на всех подряд. Единственное, на что ты способен, — это ехать все дальше и дальше, а это не решает никаких проблем. Таким же ненужным ты будешь чувствовать себя и в Сент-Питерсберге, и в Майами…»
В дверь тихо постучали.
— Войдите, — ответил я.
Миссис Лэнгстон показалась на пороге и застыла в нерешительности при виде моего покрытого растительностью торса. Я не сделал ни малейшей попытки подняться. Она, наверное, подумала, что я воспитан как настоящая свинья, но мне это было совершенно безразлично.
Я равнодушно показал ей рукой на кресло:
— Садитесь.
Она оставила дверь слегка приоткрытой и подошла к стулу. Села, плотно сжав колени, и нервно одернула платье, очевидно чувствуя себя неловко.
— Я… я хотела с вами поговорить, — произнесла она, явно не зная, с чего начать.
— О чем? — Я приподнялся на локте и кивнул в сторону комода. — Виски, сигареты. Возьмите сами.
Отлично, Чатхэм. Ты совершенно утратил всякое представление о вежливости. У тебя есть все шансы вскоре стать настоящим хамом и брюзгой.
Она покачала головой:
— Спасибо. — Потом помолчала и неуверенно продолжила:
— Вы говорили, что раньше служили в полиции, но теперь ушли со службы?
— Да, так я и сказал.
— Могу ли я поинтересоваться, есть ли у вас работа в настоящее время?
— Я отвечу отрицательно. Сейчас у меня нет никакой работы, к тому же я здесь по дороге в Майами.
Зачем я туда еду — я и сам не знаю.
Она слегка сдвинула брови, очевидно не поняв, что я хотел сказать.
— Не согласитесь ли вы поработать для меня, если, конечно, это окажется мне по карману?
— Смотря что за работа.
— Я как раз собираюсь вам объяснить. Не могли бы вы узнать, кто этот человек?
— А почему именно я?
Она набрала в грудь побольше воздуха и решилась:
— Потому что я думала о том, как вы ловко выяснили, откуда он звонил. Вы справитесь. Я больше не выдержу, мистер Чатхэм. Я не могу обходиться совсем без телефона, но, когда он звонит, мне иногда кажется, что я вот-вот сойду с ума. Я не знаю ни кто он, ни откуда он говорит, — может быть, в эту минуту он смотрит на меня, я хожу по улицам, съежившись от страха…
Я вспомнил о том фарсе, который разыграл передо мной этот тупица Магрудер. «Никому не удавалось нанести человеку вред, позвонив ему по телефону…»
— Нет, — ответил я.
— Но почему? — беспомощно спросила она. — Денег у меня немного, но я готова без возражений уплатить вам любую сумму.
— Во-первых, потому что это дело полиции. А я не полицейский.
— Но частные детективы…
— Имеют лицензию. И тот, кто работает без лицензии, рискует навлечь на себя серьезные неприятности.
А во-вторых, только выяснить, кто он такой, — бессмысленно. Единственный способ его остановить — это собрать достаточно доказательств для того, чтобы отправить его в тюрьму или в сумасшедший дом, а это подразумевает рассмотрение дела в судебном порядке.
Что снова возвращает нас к необходимости обратиться в полицию и к окружному прокурору. Если они не захотят ради этого оторваться от своих кресел, значит, мы ничего не сможем поделать.
— Понятно, — устало ответила она.
Я ненавидел себя за то, что лишил ее последней надежды. Она была чертовски славной и очень ранимой, испытания, выпавшие на ее долю, были ей непосильны, и я чувствовал, что она относится ко мне с симпатией, если вообще можно доверять подобному впечатлению. Она была храброй, а это говорило о том, что в ней есть класс, другого слова я подобрать не мог, но силы ее были на исходе — она вот-вот могла сломаться. Я свирепо спросил себя, почему мне пришло в голову переживать о ее проблемах. Ведь я же решил, что мне нет до нее никакого дела.