Тень «Полярной звезды»
Шрифт:
— Приветствую тебя, о, незнакомец, — проговорил он и осекся. — О, прошу прощения, вас я не заметил…
Эта фраза относилась к стоявшему в дверях Макиннону, похожему на привидение. Джим обернулся к нему.
— Мистер Вебстер Гарланд, мистер Фредерик Гарланд, художники-фотографы, — представил он своих друзей. — А это мистер Макиннон, Шотландский маг.
Хозяева встали и обменялись с гостем рукопожатиями. Вебстер оживился.
— Я видел ваше представление на прошлой неделе — изумительно! В «Альгамбре». Выпьете виски?
Макиннон сел в кресло,
— Нам пришлось выбираться через крышу. Дело в том, что мистер Макиннон вынужден был уходить второпях, поэтому он оставил в гримерной свой обычный костюм, не говоря уж о деньгах и всяких разных вещичках и штучках. Возможно, я сумею забрать их завтра утром, но сам он, насколько я понимаю, попал в хорошенькую переделку. Вот я и подумал — может быть, мы сумеем ему помочь.
Увидев на лице Макиннона сомнение, Фредерик сказал:
— Вы находитесь в детективном агентстве Гарланда, мистер Макиннон. Кое-какие задачки нам уже доводилось решать в свое время. В чем ваша проблема?
— Я не уверен… — заговорил Макиннон. — Не знаю, подходит ли этот случай для детективного агентства. Это… все это очень смутно, очень… туманно. Я, право, не знаю…
— В том, что мы выслушаем вашу историю, ни какого вреда не будет, — сказал Джим. — Если мы не беремся за дело, о гонораре не может быть речи, так что вы ничего на том не потеряете.
Вебстер слегка поднял брови, уловив холодок в тоне Джима. А Джима давно уже раздражал Макиннон своими хитрыми увертками, отталкивающей комбинацией беспомощности и скрытности.
— Джим прав, мистер Макиннон, — сказал Фредерик. — Нет соглашения — нет гонорара. И вы мо жете смело довериться нашей скромности. Что бы вы ни рассказали нам доверительно здесь, здесь и останется.
Макиннон несколько раз переводил глаза с Фредерика на Вебстера и обратно — и вдруг решился.
— Ну что ж, — сказал он. — Очень хорошо. Я вам расскажу, хотя и не уверен, стоит ли это расследовать. Наверно, самое лучшее было бы все оставить, как есть, пусть угаснет само собой. Увидим.
Он допил свое виски, и Вебстер снова налил ему.
— Вы говорили об убийстве, — напомнил Джим.
— Я дойду до этого… Что вам известно о спиритизме, джентльмены?
Фредерик вскинул брови:
— Спиритизм? Забавно, что вы заговорили об этом. Один человек сегодня попросил меня приглядеться к одной компании спиритов. Мошенничество, я полагаю.
— Да, мошенничества здесь много, — согласился Макиннон. — Но есть люди, наделенные особым даром телепатии, и я один из них. И в моей профессии это помеха, что бы вы об этом ни думали. Я стараюсь, чтобы эти две вещи не соприкасались. То, что я делаю на сцене, выглядит магией, но в действительности это просто техника. И делать то же самое может, кто угодно, стоит только попрактиковаться. Но с другой стороны… психическая сторона дела… это дар. То, что я делаю, это психометрия. Вам знаком этот термин?
— Да, я слышал его, — сказал Фредерик. — Вы берете какой-нибудь предмет и по нему можете рассказать о самых разных вещах, это верно?
— Я вам покажу, — сказал Макиннон. — Найдется у вас что-нибудь, с чем я мог бы попытаться это проделать?
Фредерик протянул руку через длинную полку, на которой сидел сам, и взял маленький круглый предмет из латуни, немного напоминавший тяжелые карманные часы без циферблата. Макиннон взял предмет, выпрямился в кресле и, держа его обеими руками, весь подался вперед, нахмурился и закрыл глаза.
— Я вижу… вижу драконов. Красные выгравированные драконы. И женщина… китаянка. Она сосредоточенна и очень спокойна, и она наблюдает, просто наблюдает… Еще там мужчина, он лежит на кровати или на каком-то ложе. Он спит. Вот кто-то входит. Слуга. Китаец. С… с трубкой. Он низко кланяется, почти до земли… берет огонек от лампы… Раскуривает трубку. Легкий запах, сладковатый… опиум. Ну вот, его больше нет. — Макиннон открыл глаза и посмотрел на присутствующих. — Это как-то связано с опиумом, — проговорил он. — Я прав?
Фредерик взъерошил пальцами волосы, слишком потрясенный, чтобы произнести хоть слово. Его дядя откинулся назад и засмеялся; даже Джим был поражен — не только атмосферой какой-то печали, вызванной Макинноном, его спокойной концентрацией, но и тем, что он сказал.
— Вы попали в самое яблочко, — сказал Фредерик и, наклонившись вперед, взял из рук Макиннона латунную вещицу. — Знаете, что это такое?
— Не имею представления.
Фредерик повернул маленький ключик в отверстии сбоку и нажал на кнопку. Изнутри механизма стала разворачиваться длинная тонкая лента из светлого металла и тут же сворачивалась ворохом на лавке перед ним.
— Это магниевая горелка, — сказал он. — Вы поджигаете конец ленты, и она горит, а пружинка продолжает выталкивать ее равномерно, и таким образом вы можете делать снимки при постоянном освещении. Последний раз я пользовался этим прибором в опиумном притоне в Лаймхаусе, когда снимал бедолаг, которые курят эту дрянь… Так это и есть психометрия, а? Я потрясен. Но как это происходит? В вашем мозгу возникает картина… или как?
— Что-то в этом роде, — сказал Макиннон. — Как будто видишь сон, хотя и не спишь. Управлять этим я не могу… Это приходит мне в голову совершенно неожиданно, в самое необычное время. Вот мы и подошли к делу: я видел убийство, и убийца это знает, хотя его имя мне неизвестно.
— Хорошее начало, — сказал Фредерик. — Многообещающее. Лучше расскажите нам все. Еще виски?
Он налил виски в стакан Макиннона и опять сел, готовый слушать.
— Это было шесть месяцев назад, — начал Макиннон. — Я давал представление в частном доме одной весьма значительной персоны. Я делаю это время от времени — скорее как гость, вы меня понимаете, чем актер по найму.
— Вы хотите сказать, что делаете это бесплатно? — спросил Джим. Он чувствовал, что все с большим трудом выносит снисходительную манеру речи и высокий, немного скрипучий, манерно-вежливый шотландский говор Макиннона.