Тень рока
Шрифт:
Канцлер и его суровое сопровождение, чеканя шаг, покинули зал, напоследок громко хлопнув дверью. Оставшиеся за столом Искариоты напряжённо молчали, погружённые в размышления. Во всяком случае, Корбор был погружён в размышления, а остальные попросту боялись помешать его мыслительному процессу.
— Доставить мне полковника Франко Лауритцио. Установить слежку за Эзекилем Монгом. Раздобыть чертежи «пенумбры». Найти Вергилию фон Обергарт, её исчезновения становятся слишком частыми за последнее время и это не может не настораживать, — спокойным голосом распорядился Корбор, строгим взглядом окинув своих агентов.
Ситуация накалялась с каждым часом. Очевидно, что факт обретения Сигилиусом власти, никаким образом не устраивает «Уроборос». Корбор прекрасно понимал, что в ближайшее время от змеепоклонников стоит ждать новых вылазок. Орден должен быть готов к этому событию. Сейчас появился уникальный шанс установить прямой контакт
Глава 32 «Затишье перед бурей»
На удивление, раздобыть цветы в Церта-сити оказалась не так-то и просто. Нет, конечно же, цветочных лавок было предостаточно, пожалуй, даже больше чем нужно, но вот цены… Цены на цветы были невероятно высокими. Впрочем, обойдя с десяток лавок и потратив оставшиеся на кармане деньги, которые он предусмотрительно занял у своих сослуживцев, Эзекилю все-таки удалось найти подходящий букет. Полевые ромашки и колокольчики, это всё на что ему хватило средств, пусть и скромный, но всё же жест.
Солнце стремилось упасть куда-то за линию горизонта, раскрасив облака розовато-оранжевыми красками заката. Вечерело и становилось прохладнее. Воодушевлённый Монг, сжимая в руке букет, торопливо шагал вперёд. Капрал волновался и нервничал, так как сегодняшний вечер был для него особенным. Это был вечер понедельника, которого он с нетерпением ждал, начиная с пятницы. Переодевшись в гражданскую одежду, которую где-то раздобыли предприимчивые солдаты из его бригады, и хорошенько причесавшись, он отправился в «пивнушку Лори». Отправился, надеясь вновь повидаться с очаровательной Лизи, столь бесцеремонно ворвавшейся в его сердце. С тех самых пор, как высокомерные «охотники на ведьм» их разлучили, он ни на секунду не переставал о ней думать. Все его мысли, и сны были только о Лизи. Странно, возможно это навязчивое состояние было обусловлено длительным пребыванием на фронте, своего рода психологической защитной реакцией, а возможно и той самой истинной любовью с первого взгляда о которой сложено столько стихов. Да, к слову о стихах. Эзекиль, намереваясь произвести большее впечатление, выучил несколько трогательных стихотворений и твёрдо был настроен прочитать их своей милой Лизи. Шагая по мостовой, глупой улыбкой встречая угрюмых прохожих, Эзекиль с замиранием сердца предвкушал предстоящую встречу. По дороге проносились быстрые и роскошные автомобили, сияли рекламные щиты, а где-то уже даже зажглись уличные фонари. Проходя мимо магазинных витрин, капрал обратил внимание на свое отражение, которое вызывало у него некоторый диссонанс. Невольно замедлившись, а затем и вовсе остановившись перед витриной, Эзекиль замер, с таким видом словно увидел призрака. Впрочем, возможно так оно и было. Возможно, именно призрака он сейчас и наблюдал в этом отражение, столь чуждым и неузнаваемым оно казалось. Монгу было несказанно сложно воспринять свой нынешний образ. Воспринять себя в клетчатой рубашке, в наглаженных брюках и с цветами в руках. Да, капрал по-прежнему ждал увидеть в отражение облачённого в броню солдата, с каской на голове, и винтовкой в руках. Но сейчас вместо винтовки в его руках были полевые цветы.
Лишь поседевшие волосы и постаревшее лицо напоминали ему о том невообразимом кошмаре, через который ему довелось пройти. Полюбовавшись собой несколько секунд, Монг глубоко вздохнул и продолжил свой путь дальше. К тому моменту как капрал добрался до пивнушки, солнце окончательно ушло за горизонт и небо насытилось тёмно синей краской. На улице стало значительно темнее, но уличные фонари по-прежнему спасали ситуацию. Окинув внушительную, но весьма старомодную, вывеску и удостоверившись, что он на месте, Эзекиль пригладил ладонью волосы. Открыв дверь и войдя внутрь, капрал отметил, что на этот раз в пивнушке весьма малолюдно. Посетителей практически не было, а те, кто были, не обращали на него ни какого внимания. Официантки ходили нерасторопно, а некоторые из них и вовсе бездельничали болтая друг с другом. Сцена, на которой в прошлый раз выступала Лизи, тоже была совершенно пуста и не подготовлена к очередному выступлению. Всё это показалось Эзекилю несколько странным, ведь он отчётливо слышал, как Лизи говорила о том, что её выступления проходят по понедельникам, средам и пятницам. А ведь сегодня как раз понедельник. В прочем, может быть, в этом то и проблема? Понедельник день тяжёлый и сравнивать его с пятничным вечером, пожалуй, было бы не правильно. Эзекиль решил проверить, что сегодня в программе и направился к доске объявлений или, как её ещё называют, информационной доске. Там висели объявления с вакансиями на должность официантки и повара, висело расписание концертов какой-то местной джаз-группы и ещё какая-то старая реклама. Ничего о вечерах поэзии найти не удалось, но зато внимание Монга привлекло нечто другое. Яркая профессионально выполненная листовка, карикатурно высмеивающая Сигилиуса и его армию. Надпись на листовке призывала к бунтам и митингам по всему Доминиону. Невольно оскалившись в бесконтрольном приступе гнева, Эзекиль направился в сторону бара, намереваясь уточнить вечернюю программу там.
— Шнапс! — усевшись на стул перед стойкой, заявил Монг.
Бармен окинул его оценивающим взглядом, затем ни слова не говоря, потянулся к бутылке. Плеснув чуть-чуть в стопку, он протянул её гостю и сказал:
— Не подавись, служивый.
По всей видимости, он ещё с пятницы запомнил Эзекиля, что казалось капралу несколько удивительным, ведь через этого бармена в каждый день проходят десятки, а то и сотни пьяньчуг, что так и норовят сесть кому ни будь на уши.
— Не слишком-то любезно для обслуживающего персонала, — заметил Эзекиль, залпом осушив стопку и смачно занюхав только что проглоченное пойло своим букетом. Пойло оказалось весьма посредственным, видимо хранилось специально для такого случая.
— С чего мне с тобой любезничать, предатель? — недовольно фыркнул бармен, угрожающе уперев руки в боки.
— Не буду переубеждать, — чуть слышно выдохнул Эзекиль, продолжая морщиться от только что выпитой дряни. — Скажи мне лучше, когда начнётся выступление? — швырнув букет на стойку, поинтересовался капрал.
— Тебе меня и не переубедить, как не переубедить и большинство здравомыслящих Доминионцев, что не потерпят военных переворотов, — строго возразил бармен, выдернув из-за пояса полотенца и с остервенением начав протирать стойку.
— Да я понял, что с выступлением? Когда стихи будут? — повторил вопрос Эзекиль, осторожно оглядываясь по сторонам.
На мгновение ему показалось, что недовольный бармен привлекает слишком много внимания. Но это ему только показалось, на самом деле те немногочисленные посетители, которые в данный момент находились в заведение, не проявляли, ни к бармену, ни к капралу, ни малейшего интереса. Все они пили, лениво потягивали своё пиво и вели заунывные разговоры. Непривычная безмятежность, что царила в пивнушке, вызывала у Эзекиля ещё больший дискомфорт, чем тот галдеж и суета, что царили здесь в прошлый раз. В углу, за небольшим столиком, находящимся в тени из-за перегоревшей лампы, сидел подозрительного вида мужчина. Сидел совершенно один и неспешно попивал кофе. Гость показался Эзекилю странным. Невысокий, средней комплекции человек был облачён в широкий кожаный плащ с высоким воротом. Под плащом виднелась белоснежная рубаха с завязанным на шее галстуком. На голове таинственного гостя была широкополая шляпа, надвинутая на глаза, что в купе с недостаточным освещением совершенно не позволяло разглядеть его лица. Но, тем не менее, Эзекилю казалось, что этот человек следит за ним, ни на секунду не отрывая глаз.
— Никаких стихов! Леди Елизавета пропала. Мы не видели её с того вечера и ничего о ней не слышали, — закончив натирать стойку, бармен вновь спрятал полотенце за пояс и направился к стройным рядам бутылок, что расположились на полке за его спиной.
— То есть, как пропала? — глаза Монга округлились, а руки невольно задрожали. Отчего-то в голове начали всплывать страшные образы и мрачные мысли, сердце наполнила тревога. Капрал достал из кармана сигареты и спички.
— Пропала и всё тут. Во всём виноват ты, как мне кажется. Подставил бедную девочку, а сейчас за каким-то чёртом припёрся сюда с цветами, так словно ни в чём ни бывало, — бармен выбрал одну из бутылок, судя по этикетке и цвету содержимого это был дорогой виски, налил доверху стопку и одним махом осушил её. Поморщившись и помотав головой, он вернул бутылку на место и снова подошёл к стойке.
— Ты что несёшь, придурок? — огрызнулся Эзекиль, помрачнев лицом.
— А что, разве это не правда? — по злобному усмехнулся бармен.
Капрал не стал ничего отвечать, понимая, что этого упрямца переспорить не получится. Да и спорить он совсем не хотел и не любил. Чиркнув спичкой и прикурив, он сделал несколько быстрых и коротких затяжек. Выдохнув серый дым, капрал снова огляделся. Монгу никак не давал покоя этот тип в шляпе, что совершенно точно на него пялился. Таинственный незнакомец уже допил свой кофе и, поставив чашечку на блюдце, чего-то ждал, развалившись на стуле. Эзекиль невольно начал подозревать себя в параное, мании преследования. Наверняка этот человек простой посетитель, по своему обыкновению наблюдающий за происходящим вокруг. Наблюдающим, в виду своего одиночества и скуки. Это предположение, во всяком случае, больше прочих походило на истину.