Тень Саганами
Шрифт:
А затем, внезапно, приближающихся птичек стало уже не тридцать пять; их стало больше семидесяти.
— Проклятье! Будь они прокляты! — выругался техник. — Они не могут вытворять это чертовщину!
— О чём вы? — прорычал Хорстер, когда противоракеты бешено заметались, пытаясь удержать захват назначенных целей среди тучи внезапно размножившихся угроз.
— У них не может быть достаточной энергии, чтобы так дурить наши сенсоры! — бросил гражданский. — Они в пределах зоны обзора сенсоров нашего корабля. И обманывают не разведывательные массивы, и даже не сенсоры меньших кораблей… чёрт побери, это же
— Вы же говорили, что у них есть реакторы сверхплотного термояда на их ракетах, так почему бы и нет? — резко спросил Хорстер.
— Но даже если у них есть энергия, излучатели должны быть… — голос солли затих, а глаза сузились, когда напряженные размышления преодолели — по крайней мере, на мгновение — даже его страх.
Хорстер уставился на него с изрядной долей зависти. Часть коммодора желала, чтобы что-нибудь могло отвлечь его от мыслей о разгроме, которому подвергся его флот. Неважно, что произойдёт с противостоящими ему манти, те выполнили свою миссию. Когда дым рассеется, не останется никакого Системного Флота Моники.
Но, по крайней мере, он мог позаботиться о том, чтобы некому было праздновать их триумф.
Дверь лифта открылась, и через неё на мостик вбежал гардемарин Пауло д'Ареццо.
Терехов заметил его; Хелен же была настолько сильно сконцентрирована на данных её разведывательных массивов и на назревающем ракетном бою с приближающимися линейными крейсерами, что даже не обратила на него внимания.
— Простите, сэр, — сказал Пауло, на время останавливаясь рядом с капитанским креслом. — Этот взрыв оглушил меня на пару минут. Боюсь, он также повредил мою станцию РЭБ. Так что я прибежал сюда, проверить, не нужны ли лейтенанту Багвеллу лишние руки.
Терехов заметил, что на правом виске молодого человека была кровь, и что по всей правой стороне его лица начинал расплываться кровоподтёк. Но он был на ногах, и он был здесь, поэтому капитан слегка улыбнулся, и указал на Багвелла.
— Только не толкаете его под локоть, Пауло, — сказал он, и гардемарин, улыбнувшись наполовину маниакальной улыбкой, поспешил к Багвеллу.
Сверхъестественно увеличившийся мантикорский залп обрушился на "Ураган".
Хорстер не был уверен, сколько реальных ударных ракет смогли сбить "Циклон" и "Ураган". По меньшей мере несколько. Но множество прорвалось, и настала очередь "Урагана" дергаться в агонии, когда в него вонзились рентгеновские иглы. Они обрушились по всему корпусу, разрывая его, словно демоны, но, в отличие от "Тайфуна", он перенёс удары без особых повреждений, и Хорстер оскалился, словно отходящий от нокдауна боксер. Вот что значит быть линейным крейсером, сражающимся с тяжелыми!
— Выходим на дальность стрельбы ракетами через двадцать секунд, коммодор!
— Дивизиону разворот направо. Открыть орудийные порты левого борта.
— Есть, сэр.
Два выживших линейных крейсера развернулись направо, левым бортом к противнику, и Хорстер мысленно выдал себе затрещину. Ему следовало сделать это раньше. Он слишком зациклился
Они только начали разворот, когда открыл огонь второй тяжелый крейсер манти. Несколько секунд спустя его примеру последовали все уцелевшие мантикорские корабли.
"Гескапума" и "Эгида" были единственными кораблями в покалеченной эскадре Терехова со способностью стрелять по одной цели обоими бортами. У легкого крейсера было двадцать пусковых. У "Колдуна" по наименее поврежденному борту было шестнадцать. На "Янычаре" оставалось восемь, на "Арии" — шесть, а у серьёзно искалеченного "Дерзкого" их было три. Вместе это составляло восемьдесят восемь пусковых. Минимальное время цикла пусковых у "Колдуна", "Янычара" и "Эгиды" составляло восемь секунд, а у устаревших "Арии" и "Дерзкого" — четырнадцать секунд. Но перегрузка обороны линейных крейсеров требовало массированного огня, так что равняться следовало на самый медленный цикл перезарядки.
"Гескапума" потратила четыреста шестьдесят пять ракет Марк-16 и шестьдесят из ста тридцати платформ РЭБ. У неё осталось только шестьсот тридцать ударных птичек — только на восемнадцать двойных залпов, но у её спутников были полные погреба, а Айварс Терехов менее всего желал подпустить два неповрежденных линейных крейсера на дальность стрельбы энергетическим оружием по его покалеченным кораблям. Чтобы что-то с этим поделать у остальной эскадры было около одиннадцати минут на концентрированный ракетный обстрел, что являлось подлинной причиной того, почему он потратил так много ракет, пока только "Гексапума" могла атаковать противника, но у неё самой ракет оставалось только на пять минут.
Анализ Гатри Багвелла возможностей РЭБ противника разошелся по всей эскадре, и, пусть у них не было досягаемости "Гексапумы", даже старые эсминцы почти могли сравниться с ней по возможности преодоления обороны врага на той дистанции, на которой они могли его достать.
Если они не смогут остановить или, по крайней мере, серьёзно повредить этих приближающихся левиафанов прежде чем обе группы сойдутся в ближнем бою, не будет никакого "завтра", так что как только дистанция упала до 11,4 миллионов километров, они открыли беглый огонь максимальным возможным для "Гексапумы" темпом.
Янко Хорстер осознал, что совершил и другую ошибку, гораздо худшую, чем не развернуться бортом пораньше. У каждого из его линейных крейсеров по борту было по двадцать девять пусковых. С исчезновением "Тайфуна" это давало ему пятьдесят восемь пусковых — две трети от мантикорских — с минимальным циклом перезарядки в тридцать пять секунд. Хуже того, его тактики ничего не знали о системах РЭБ манти, в то время как быстро и пугающе стало очевидно, что командир манти за время сближения выяснил очень много о его РЭБ.