Тень скарабея
Шрифт:
Туман, густой, словно овсяный кисель, стелился по мощенным камнем улицам города, укутывал стволы деревьев, мешался под ногами случайных прохожих и путался в колесах экипажей, грохочущих по неровным дорогам. Зато дождя не было, если не считать мелкой, почти незаметной мороси, оседающей на полях шляпы и воротнике плотного лилового жакета. Идти до дома Диккенса было недалеко, он находился на той же площади, где стоял особняк барона Маккензи. Короткий путь даже прогулкой было назвать сложно, но всю дорогу Кейтлин не могла унять волнения и задавала кучу вопросов, похожих друг на друга по смыслу.
— Но что мы ему скажем? — в
— Кейтлин, я уже жалею, что согласился взять вас с собой. Наверное, вам все же лучше вернуться домой.
— Нет-нет, — сразу пошла на попятную девушка. — Я должна присутствовать при разговоре! Просто сильно волнуюсь.
— Определитесь: вы нервничаете и идете домой или берете себя в руки и сопровождаете меня к Диккенсу?
— Сопровождаю вас, — торопливо ответила Кейтлин и часто закивала, показывая, что уже почти справилась с волнением и будет вести себя примерно.
— А раз так, отставьте, пожалуйста, свои сомнения и нытье. Если вы явитесь к Диккенсу дерганая и с трясущимися руками, ничего хорошего точно не выйдет.
— Вы, безусловно, правы.
Кейтлин остановилась посередине вымощенной диким камнем мостовой, оперлась на резную трость лилового зонта, расправила плечи и, закрыв глаза, представила маму. Девушка старалась воспроизвести в памяти каждую малейшую черточку. Поворот головы, гордо поднятый подбородок, прямую осанку. Для верности она вспомнила мамин взгляд — горделивый, уверенный, взгляд королевы.
— Вот так-то лучше, — с удовлетворением признал Даниэль, когда Кейтлин открыла глаза. — Вы выглядите безукоризненно. — Он подал ей руку, и девушка, приняв ее, двинулась за спутником к воротам дома Диккенса.
— Я успокоилась, но так и не поняла: о чем мы будем говорить? Не можете же вы в лоб спросить его: «Сэр Диккенс, не вы ли вчера ночью пытались вломиться в наш дом?»
— Мне нравится эта идея, — улыбнулся Даниэль, — но вы правы, вряд ли из нее что-то выйдет, а значит, мы просто побеседуем.
— Побеседуем? О чем? О сортах чая? Об отвратительной лондонской погоде, а быть может, об удое на ранчо моего отца?
— Почти.
Улыбка Даниэля девушке не понравилась. Она была притягательной и опасной. От нее сердце учащенно забилось, а во рту пересохло.
— Так о чем?
— Вы скажете Диккенсу, что на днях продаете дом, уточните, что дело это решенное и сделка заключена.
— Кому я продаю дом?
— Неважно. Важно, что вас задерживаю только я. Вы ждете, пока я запакую и перевезу коллекцию Джона во Францию. Я люблю Францию, там нравы гораздо свободнее, а девушки доступнее.
— Это вы кого сейчас убеждаете?
— Я вхожу в образ.
— Вы считаете, что Диккенс клюнет?
— Если ему что-то нужно из коллекции Джона, он нанесет нам визит, и очень скоро.
— Полагаю, визит будет неофициальным?
— Определенно. Диккенс не преступник, а значит, запаникует и совершит все ошибки, присущие дилетанту.
Следующие полтора часа показались Кейтлин непрекращающимся кошмаром. Диккенс заметно нервничал, а ей приходилось открыто и нагло врать ему в лицо, да еще при этом безмятежно улыбаться, как учила мама. Все это было девушке до глубины души противно. А вот Даниэль и Меган, похоже, чувствовали себя вполне комфортно. Компаньонка, словно незаметная серая тень, сидела в углу комнаты и безразлично разглядывала туманный
Даниэль, в отличие от Меган, не пытался слиться с окружающим пейзажем. Похоже, он везде чувствовал себя как дома. Он сидел, развалившись на диване, с широким бокалом коньяка в руке и со вкусом рассказывал бледнеющему Диккенсу о том, как планирует проводить время во Франции.
— Но я думал, вы сохраните коллекцию Джона? — ошарашенно отозвался писатель.
— Так и есть, — пожал плечами Даниэль и обаятельно улыбнулся: — Избавлюсь только от ненужного старого хлама. Лорд Маккензи, словно дракон, тянул в свою пещеру все, что плохо лежит, иногда даже не задаваясь вопросом, насколько ему это нужно. Знали бы вы, сколько хлама скопилось у нас в подвалах! Такие вещи и уйдут с молотка — это обеспечит мне безбедную старость. Настоящие шедевры я, безусловно, оставлю, возможно, даже потомкам. Если они у меня, конечно, будут. А сейчас, сэр Диккенс, прошу нас простить, но дома ждет еще очень много дел. Нам нужно уладить формальности и упаковать основную часть коллекции.
— Мисс Кейтлин, это очень ответственный шаг, — обратился писатель к девушке. — Джона уважали и любили многие. Вы не хотите дать возможность людям попрощаться с домом и его непередаваемой атмосферой? А то получится как-то не очень вежливо.
— Вы говорите о званом вечере?
— Об этом сказали вы, — хитро улыбнулся Диккенс, а Кейтлин вымученно улыбнулась, понимая, что сказала лишнее. Наверное, Даниэль будет ею недоволен, но молодой человек, вопреки ожиданиям, оживился.
— Это великолепная идея! — воскликнул он. — Думаю, мы обязательно устроим званый вечер в лучших традициях моего детства. Я еще помню, какое блестящее общество собиралось в гостях у Джона. Всегда было роскошно! Кейтлин, вы обязаны это видеть. Гости разве что не купались в фонтанах с шампанским.
— Именно. — Диккенс заметно повеселел, но Даниэль не дремал. Он с наслаждением забил последний гвоздь в гроб писателя, заметив: — Только мне стоит поторопиться с упаковкой коллекции. Кейтлин, вы сможете попросить Лиз о помощи? Хочу управиться не сегодня завтра. Мне не хотелось бы, чтобы ценные вещи были во время приема в доме, — доверительно сообщил он Диккенсу. — Все же кто-то охотится за ними. Оставлять их как есть было бы неосмотрительно с моей стороны.
— Я не понимаю, зачем вам прием?! — зашипела Кейтлин, как только они вышли на улицу.
— Я люблю приемы, — пожал плечами Даниэль. — И потом, слух о продаже дома и коллекции распространится с немыслимой скоростью. А прием — хороший повод сообщить о том, что вы передумали и я тоже. Дескать, это место слишком ценно для нас, чтобы его продавать. Я всегда об этом знал, а вы только что поняли. У меня есть еще одна замечательная идея по поводу приема, но я вам озвучу ее чуть позже, когда она окончательно оформится.
— Я заинтригована и не могу отказать вам в изобретательности, — согласилась девушка, радуясь, что, если Диккенс окажется невиновен, загладить свою вину перед ним не составит труда. Ведь можно и не раскрывать ложь. Главное, сделать правильное заявление на людях.