Тень Сохатого
Шрифт:
— Вообще-то, с коньяком, — ответил Меркулов. — А что, в этом доме наливают шампанское?
— Только женщинам, — лукаво улыбнулась Ирина. — В знак того, что женская интуиция — реальная сила, а мужская логика — сказка для несмышленышей.
— Гм… Интересный подход к проблеме полов. Это, кстати, тебе!
Он протянул Ирине букет тюльпанов, за что был вознагражден еще одним поцелуем.
— Так что там у вас за история с шампанским? — спросил он, сняв пальто и повесив его на крючок.
— Турецкий мне проиграл, — объяснила
— Ясно. А где сам проигравший?
— Наводит лоск в ванной. По нашему контракту он теперь целую неделю будет мыть и драить всю квартиру. А вдобавок — ходить по магазинам и готовить ужины.
— Жестоко ты с ним.
— Ничего, это пойдет ему на пользу. — Ирина стукнула в дверь ванной: — Турецкий, ты слышишь? К тебе гость. Шурик!
— Уже выхожу, — отозвался из-за двери приглушенный голос Александра Борисовича…
Мужчины сидели в гостиной — в креслах перед окном — и пили коньяк, зажевывая его тонкими кружками лимона и поглядывая на заходящее солнце, окрашивающее белоснежные высотки в тревожный розовый цвет.
Ирина, вопреки своим угрозам, освободила Александра Борисовича от приготовления ужина («Иди лучше лови своих бандитов, а на кухне от тебя одни растраты и катастрофы») и теперь резко стучала ножом о разделочную доску и гремела кастрюлями и сковородками. Из кухни уже стал доноситься слабый аромат жареного мяса, и мужчины жадно ловили этот запах носами.
— Зря ты отказался от дела Боровского, — с упреком сказал Меркулов. — Довел бы его до конца, а там… — Меркулов махнул рукой, словно указывал этим жестом на приятную перспективу, которая могла открыться перед Турецким.
Однако Александр Борисович покачал головой:
— У меня веские основания, ты же знаешь. Это называется «личная заинтересованность в исходе дела». Статья шестьдесят первая. Видишь ли, Костя, Боровский мне симпатичен, как бизнесмен и человек. Он первым в стране решился сделать свой бизнес прозрачным. А когда его жене стала угрожать опасность, он взял в руки оружие и защитил ее.
— Были и другие методы, — возразил Меркулов.
— Были, — кивнул Александр Борисович. — Но мужчина не всегда задумывается о методах, когда речь идет о спасении его семьи. К тому же Боровский действовал в состоянии аффекта. — Турецкий приложился к рюмке, подождал, пока горячительное прокатится по пищеводу, и покачал головой. — Нет, Костя, я не считаю его виноватым. И кроме того, я верю, что Лучкина достойно завершит это дело. И уж в любом случае, не хуже… да что там не хуже, намного лучше меня.
— Да, Алла — хороший следователь, — согласился Меркулов.
— К тому же работы осталось не так уж и много. Тамбовский живодер Вован дал четкие и недвусмысленные показания. И, несмотря на весь прессинг — а я уверен, что прессинг был, — не отказался от них. Он ясно показал, что заказчиком взрыва был Голиков. Никаких улик против Полякова нет. Да и дружки Вована подтвердили его слова. Так что все это дело, с таким трудом и с таким старанием сфальсифицированное Гафуровым, попросту разваливается. Но вот то, что он скрыл вновь открывшиеся обстоятельства…
— Н-да… — задумчиво сказал Меркулов. — Как говорил Ленин, «стена-то у вас есть, да стена гнилая. Ткни пальцем — и развалится». Гафурова, кстати, уже отстранили от следствия. В перспективе ему грозит большой «бадабум» за подтасовку фактов. И все это твоими стараниями.
— Да, ты говорил, — кивнул Турецкий. — Кстати, что это за дурацкое словечко «бадабум»? Уже второй раз слышу его от тебя.
Константин Дмитриевич улыбнулся:
— Из лексикона тамбовского Вована. А он его подцепил из фильма «Пятый элемент». Смотрел?
— Про больших мордастых тварей из космоса?
— Угу, — кивнул Меркулов, затем отпил из рюмки и добавил: — Наши-то местные твари пострашнее будут.
— Это точно, — усмехнувшись, согласился Турецкий.
Константин Дмитриевич допил свой коньяк, затем взял бутылку и освежил рюмки. Турецкий окинул насмешливым взглядом его рубашку и галстук и спросил:
— Ты-то чего так разрядился?
— А я с сегодняшнего дня в отпуске, — объяснил Меркулов. — Не одному же тебе наслаждаться. Да и не могу я работать в этом свинарнике, пока там заправляет Колесов. С души воротит.
— С каких это пор? — прищурился Александр Борисович.
— А с тех самых пор, как передал куда следует все твои записи. Кстати, ты знаешь, что Гафуров и Казанский уже под следствием?
Турецкий кивнул:
— Да. Только вот что будет дальше — не известно. Гафуров и Казанский не действовали самостоятельно. Они фабриковали, видимо, дела под непосредственным контролем Колесова. И думаю, что Колесов поимел с этого хороший барыш.
Меркулов вздохнул.
— Ты же знаешь, Саня, все теперь зависит не от нас с тобой, — грустно сказал он. — Дело это разбирается на самом верху. Президент в курсе всего, и исхода теперь может быть только два. Либо Колесова снимают с должности, либо нам с тобой дают пинком под зад — за то, что растревожили это вонючее болото и вывернули его наизнанку.
— И что остается делать нам?
Константин Дмитриевич посмотрел на Турецкого, улыбнулся и ответил:
— Пить коньяк и радоваться жизни, я полагаю.
Некоторое время они пили молча. Затем послышались легкие шаги Ирины, и жена Турецкого заглянула в комнату.
— Слышали известие? — спросила она звонким, веселым голосом.
— Какое? — хором спросили мужчины.
— По телевизору только что передали: сегодня специальным распоряжением президента генпрокурор Колесов был отстранен от должности. Подробности пока не сообщают.