Шрифт:
Глава первая
Убийство в «свете»
Убранство банкетного зала поражало своим великолепием. Все здесь, начиная от белоснежных мраморных колонн и кончая позолоченными канделябрами, развешанными по стенам, подчеркивало состоятельность хозяев и гостей.
Между солидными мужчинами, одетыми в великолепные, с иголочки смокинги и белоснежные рубашки, между их подругами и женами, нарядившимися по случаю праздника в свои самые лучшие и самые нарядные платья, сновали подобострастные и улыбчивые официанты с серебряными подносами, на которых искрились, подобно маленьким салютам, высокие
Здесь собрался весь цвет российской бизнес-элиты, в том числе и те, кто совсем недавно сменил малиновые пиджаки на итальянские костюмы, блатную феню на деловой английский, а вошедшие в анекдоты пресловутые шестисотые «мерседесы» на ультрамодные «бентли», «лексусы» и «феррари».
Хозяин вечера, председатель Российского сообщества предпринимателей Иван Сергеевич Беглов был седовлас и невысок ростом, однако благодаря ладной фигуре и прямой осанке выглядел он намного моложе своих пятидесяти трех. Держа в руке бокал с шампанским, он неторопливо беседовал с двумя коллегами-бизнесменами, и время от времени его смуглое лицо озарялось такой лучезарной улыбкой, которая сделала бы честь любому голливудскому герою-любовнику. (К слову сказать, Иван Сергеевич прекрасно знал, что некоторые женщины находят его похожим на Джека Николсона, и хотя внешне сердился, когда его сравнивали с этим знаменитым киноактером, втайне радовался сравнению и старался всячески соответствовать льстящему его самолюбию образу.)
— Вы правы, — кивнул он в ответ на реплику одного из своих собеседников, высокого блондина с неприятными тускло-голубыми глазами. — Время сейчас, конечно, не сахар. Но, с другой стороны, когда у нас в России хорошо жилось людям? — Он пожал плечами. — Мне кажется, никогда.
— Россия обречена на вечное отставание, — с нарочитой печалью в голосе произнес блондин. — По крайней мере до тех пор, пока у нас не появится развитое гражданское общество, состоящее из людей, сознающих свою ответственность за все, что происходит в стране. Пока мы, как и сто лет назад, уповаем на доброго царя-батюшку, ничего хорошего нас не ждет. И вообще, если вы хотите знать мое мнение, то…
Продолжая следить за ходом мыслей своего собеседника, Иван Сергеевич заметил возле барной стойки широкоплечую фигуру Генриха Игоревича Боровского, одного из самых богатых бизнесменов России, первого в круге олигархов, как льстиво и в то же время неприязненно называли его газеты.
В душе Ивана Сергеевича появилось неприятное чувство. Вызвано оно было тем, что олигарх Боровский выглядел… как бы это лучше сказать… Плохо? Да нет, не то. Неестественно — пожалуй, так будет точнее. В повороте его большой, красивой головы чувствовалось какое-то напряжение. Даже нет, не напряжение, а скорей напряженное ожидание — так, пожалуй, будет вернее. Равно как и во взгляде черных, внимательных глаз, которые обычно с таким невозмутимым спокойствием смотрели на людей, что казалось, будто эти черные глаза сделаны из двух кусочков угля.
Обычно прямой и подтянутый Боровский стоял возле барной стойки ссутулившись. В правой руке он держал приземистый стакан с виски, в котором покачивались большие неровные куски льда. (Шампанское наши олигархи-нефтяники, прошедшие через огонь и воду на пути к успеху, не слишком-то жаловали, считая его напитком женщин и слабаков.)
«Словно ждет чего-то, — с неудовольствием подумал о Боровском Иван Сергеевич. — Странно… Надо бы к нему подойти, выведать, что к чему».
Но подойти к Боровскому никак не удавалось. Блондин продолжал излагать свои банальные рассуждения о судьбах России, а Иван Сергеевич, будучи человеком
Тем временем Генрих Боровский допил виски и, щелкнув пальцами, указал бармену на пустой стакан. Бармен кивнул, подхватил с полки бутылку «Чивас Ригала» и с щегольским мастерством наполнил стакан Боровского новой порцией льда и виски.
Время от времени к Боровскому подходили мужчины и женщины — одни, чтобы вежливо поздороваться, другие, чтобы перекинуться парой шуток или потрепать старого друга по плечу. Однако все они уходили восвояси, едва натолкнувшись на пылающий взгляд Боровского, и лица их при этом выражали полное недоумение и удивление. Да и как тут не удивиться — ведь Генрих Игоревич слыл в своем кругу одним из самых приятных, добродушных и остроумных собеседников. Он никогда не позволял себе хамства или грубости. Но сегодня с ним явно творилось что-то неладное.
А Иван Сергеевич продолжал наблюдать.
Вот к Боровскому подошла полногрудая, уже начавшая увядать красавица Инна Гагарина, подруга жены Боровского — Ляли. Платье от Вивьен Вествуд, золотистые, как у Барби, волосы, уложенные не кем-нибудь, а самим Сергеем Зверевым, — не женщина, а картинка. Гагарина чуть приобняла Боровского за талию и нежно проворковала:
— Генрих, привет! А где Ляля? Ты что, уже не берешь ее с собой на вечеринки?
Боровский оторвал взгляд от стакана, покосился на золотистую блондинку быстрым недобрым взглядом, угрюмо буркнул:
— Ляле нездоровится.
И снова отвернулся к стакану.
Не ожидавшая такого поворота Гагарина удивленно захлопала ресницами. Потом взяла себя в руки (чем-чем, а умением брать себя в руки могли похвастаться многие из присутствующих здесь женщин) и сказала все тем же доброжелательным, полушутливым голосом:
— Генрих, ты меня пугаешь. Надеюсь, с ней ничего серьезного?
Боровский нетерпеливо дернул плечом.
— С ней все в порядке, — раздраженно проговорил он. Затем, поняв, по-видимому, что переборщил, добавил чуть более мягким тоном: — Тебе не стоит беспокоиться, Инна. Правда. Ляля просто немного простудилась.
По пухленьким губкам золотистой блондинки пробежала юркая и тонкая, как змейка, усмешка.
— Ну-ну, — с иронией произнесла она.
Она убрала руку с талии Боровского, повернулась и пошла.
— Извини, — прошелестел ей вслед одними губами Боровский.
Гагарина не удостоила его ответом. Едва она отошла, как Генрих Игоревич тут же залпом допил свое виски и вновь подставил стакан под новую дозу.
С ним явно что-то творилось.
Наконец Ивану Сергеевичу, который не спускал с Генриха Игоревича встревоженного взгляда, удалось избавиться от своего занудливого собеседника, и он двинулся к Боровскому. Но не успел он сделать и двух шагов, как его взял под руку еще один партнер по бизнесу, добродушный толстяк Семенов, который помимо обширных капиталов славился еще и тем, что дарил каждой своей любовнице по большому бриллианту, а также своей способностью выпить литр водки, ничуть при этом не пьянея.
— Иван Сергеич, можно тебя на два слова? — пророкотал Семенов, отводя Беглова в сторону.
Иван Сергеевич сделал попытку высвободиться.
— Ты знаешь, я сейчас… — начал было он, но толстяк его перебил:
— Я тебя надолго не задержу. Я хотел кое-что уточнить по поводу тех польских контрактов… Ну, помнишь, о которых мы беседовали позавчера по телефону?
— Да-да, помню, — кивнул Беглов. — Но я ведь тебе, кажется, все уже сказал.
Семенов улыбнулся и покачал головой с таким энтузиазмом, что затряслись его толстые щеки.