Тень спрута
Шрифт:
Прекрасная Галактика, подумал Калашников. Безымянный основатель Технотронной Церкви предвосхитил мои же идеи. Или украл их у моей бета-версии?
— Таким образом, — Гозенфус постучал по столу, призывая к вниманию, — возрождение Звездного Пророка являлось в рамках Технотронной Церкви тем самым условным событием, которое позволяло религии сохранять гибкость. Но лишь при том непременном условии, что Звездный Пророк так и не возродится! На случай, если такое чудо все же произойдет, в технотронной религии содержится единственное положение: слушаться Пророка, который укажет дальнейший путь. Назвавшись Звездным Пророком, вы, Артем Сергеевич, погубили
Вот так номер, ошеломленно подумал Калашников. Кого же я теперь поведу к величию? И почему УРТ-1965 мне ничего не сказал?
Калашников качнул головой. Почему не сказал, понятно — я же сразу приказ отдал грехи замаливать. Хотя стоп, они же его выполняют! Значит, дело Технотронной Церкви еще не завершено?
Ну разумеется, перевел дух Калашников. Сказано же в Писании: Пророка — слушаться! Для верующего, добровольно ставшего роботом, такое указание исполнено глубочайшего смысла! Так сказать, малый джихад закончен, настало время великого джихада.
— Позвольте возразить, — сказал Калашников, выждав необходимую паузу. — Ваши рассуждения совершенно правильны только в том случае, если технотронная модель мира содержит только одно будущее событие — возрождение Звездного Пророка. Однако достаточно ли вы знакомы со священными текстами Технотронной Церкви, чтобы утверждать, что это именно так?
— Любопытная точка зрения, — склонил голову Гозенфус. — Известно, что часть священных текстов Технотронной Церкви зашифрована сверхстойким алгоритмом Ханоно-Йоруха. Предполагается, что возродившийся Звездный Пророк откроет Церкви ключ к этой зашифрованной части. Но, рассуждая здраво, откуда вам, Артем Сергеевич, знать ключ, придуманный через сто шестьдесят шесть лет после вашей смерти? Точнее, за сорок шесть лет до вашего появления в нашей Галактике?
Калашников пожал плечами:
— Вот и я думаю — откуда? Чертовщина какая-то!
Он перевел взгляд на Лапина и убедился, что уж Семен-то Петрович шутку понял. А вот Гозенфус с Бахавом обменялись недоуменными взглядами и как по команде нахмурились.
— Что значит — чертовщина? — спросил Бахав.
— Письмо, которое я отправил в Техноцерковь, — пояснил Калашников, — как раз и содержало искомый ключ. А вот откуда он взялся, я и сам хотел бы узнать!
4.
Гозенфус нахмурился еще сильнее и сжал указательными пальцами виски. Бахав уставился на потолок, перелопачивая экран за экраном. Лапин одобрительно крякнул и налил Калашникову полную рюмку водки.
— Давай, — сказал он. — Куда ребят поведешь-то?
Каких еще ребят, не сразу понял Калашников. Возлюбленных чад, что ли?!
— Давай, — ответил он, чокаясь с Лапиным. — Верным путем поведу, не сомневайся!
— Верю, — кивнул Лапин. — Есть с кого пример брать.
Это он на предыдущего Калашникова намекает, подумал Калашников. Надо будет еще раз дневники перечитать. Может быть, сейчас, когда я Звездный Пророк и спецагент, жаба хоть немного отпустит.
— Руфи, — тихо сказал Гозенфус. — А ведь это проблема.
— Еще какая, Даня, — кивнул Бахав. — Но сегодня же суббота!
— Как хочешь, — ответил Гозенфус. — Прошу прощения, коллеги, но мне нужно срочно посоветоваться с элпеком Вальднером.
Калашников и глазом не успел моргнуть, а Гозенфус уже растаял в воздухе.
— Артем Сергеевич, — опустив
— Да ладно, — махнул рукой Калашников. — Если бы я и впрямь прикончил Технотронную Церковь, меня за такие дела не то что обругать — убить надо было. Чтобы думал впредь, что к чему!
— Тогда — выпьем, — повеселел Бахав. — Все-таки, откуда ты узнал код?
— Твое здоровье, — отозвался Калашников, убедившись, что его рюмка снова полна. — Веришь, я первое, что в голову пришло, написал. И подошло!
— Верю, — кивнул Бахав. — Значит, надо таранцевские протоколы поднимать. Интересно, Даня сам догадается?
Калашников пожал плечами. Ему было немножко неловко от мысли, что своим появлением он испортил хороший вечер. Но единственное, что в этой ситуации можно было сделать — пить и веселиться, и потому Калашников снова наполнил рюмки.
— А у тебя что нового, Петрович? — обратился он к Лапину со ставшим уже традиционным вопросом. В ответ Лапин обычно рассказывал галактические новости, комментируя их так, словно лично принимал в них участие. Галактического медиа-магната Парви Сарка Лапин ласково именовал «Парвиком», Ядерную Федерацию — «ядренкой», а любимых с недавних пор когаленских спрутов — «спрутьями». Так что слушать Лапина было куда интереснее, чем просматривать мозаичные новостные экраны, норовившие заполнить все видимое пространство.
Лапин демонстративно наморщил лоб и принялся вспоминать.
— Хюслик про тебя спрашивал, — сказал он, ткнув пальцем в Калашникова. — Кто такой, откуда взялся. Пришлось правду ответить. Но это уже не новость.
— А кто такой сам Хюслик? — спросил Бахав.
— Хусин Салик, — пояснил Лапин. — Главный бородач.
Калашников вздрогнул. Бородачами Лапин, сам носивший немаленькую бороду, называл гориллоподобных гуманоидов масхинской группы цивилизаций. Включавший в себя более тысячи планет, Масх до сих пор оставался дикой окраиной Галактики, погрязшей в бесконечных внутренних войнах. Несколько веков назад военные Ядерной Федерации на собственном горьком опыте убедились в неиссякаемом боевом духе масхинцев, или, по-лапински, бородачей — и с тех пор активно вербовали из них наемников для планетарных операций. Большая часть заработанного доставалась семье и роду наемника, и с течением времени экономные масхинцы сумели скопить изрядные средства на своих галактических счетах. То ли по причине появления столь лакомой добычи, то ли вследствие культурного влияния со стороны отслуживших свои сроки боевиков среди масхинцев начали появляться общерасовые лидеры, лелеющие планы объединения всех планет в единый масхинат. Самым известным и самым жестоким из этих новых масхинцев как раз и был упомянутый Хусин Салик. Про него рассказывали, что он не ложится спать, не принеся в жертву богам хотя бы одного своего врага. И хотя однажды бедняге пришлось бодрствовать трое суток, обычно Салик спал сном праведника.
Интерес со стороны такого субъекта показался Калашникову крайне подозрительным.
— Чего он от меня хочет?! – выпалил Калашников.
— Не знаю, — прогудел Лапин в бороду. — Хюслик — увлекающийся эрэс.
— Очень интересно, — Калашников забарабанил пальцами по столу. — Значит, теперь мной еще и масхинцы заинтересовались. А со стороны Федерации запросов не было?
— Были, — спокойно ответил Лапин. — Но там у меня так себе знакомые. Не выше планетного министра.
Услышав это, Калашников почему-то сразу успокоился.