Тень Торквемады
Шрифт:
Ружье находилось в метре от живота Крапивы. Сердюк стоял чуть сзади и беспомощно хлопал ресницами — помочь боссу он не мог. Крапива внимательно осмотрел карту и, убедившись, что она подлинная, спросил:
— А как называется местечко, на которое эта карта указывает?
— Может, тебе еще отдать и ключи от квартиры, где деньги лежат? — съязвил Глеб. — А если по правде, то я понятия не имею, что это за остров, — соврал он с честнейшим видом. — Потому как не успел разобраться. Все, хватит бла-бла! Давай Федора!
Крапива кисло поморщился и подал знак рукой. Видимо, такая сделка не очень его устраивала. Но делать было нечего: пообещал — изволь выполнять. Крапива точно знал, что Тихомиров-младший в случае обмана ни на миг не задумается перед тем, как нажать на спусковой крючок.
Хлопнула дверка джипа, и взъерошенный Соколков едва не бегом припустил к воротам.
— Зайди во двор! — приказал ему Глеб; Федюня без лишних слов повиновался. — Ну что, ты доволен? — спросил он Крапиву.
— Более чем… — сдержанно ответил Крапива. — Извини, коллега, такова жизнь. Ты себе еще чего-нибудь откопаешь. А у меня нынче кризис. Надо как-то крутиться.
— Крутись. Найдешь что-нибудь ценное, могу купить.
— Правда?
— А когда я врал? И цену хорошую дам. Если честно, то мне сейчас не до поездок в «поле». — Глеб сказал это с грустным видом и тяжело вздохнул. — У меня другие проблемы.
— Науку двигаешь? — с пониманием спросил Крапива.
— Угу…
— Что ж, каждому свое… гы-гы… Ну бывай.
— Пошел к дьяволу!
Крапива довольно хохотнул и потопал к машине. Подождав, пока джип отъедет подальше, Глеб загнал «ауди» во двор и закрыл ворота. Федюня сидел на корочках возле гаража, уткнув лицо в колени, и скулил, как побитый щенок.
— Чего нюни распустил? — спросил Глеб.
— Гад я, гад! Такую лафу… своими руками… этим тварям отдал! Может, раз в жизни козырный фарт подвалил, а я… Убей, застрели меня! Я жить не хочу!
— А выпить перед смертью хочешь? Похмелиться? А то Зойка сказала, что ты два пузыря водяры вылакал и бутылкой винца шлифонулся.
— Брешет! Ей-ей, брешет! Один пузырь… ну и еще чуть-чуть. А вино было совсем слабым, кислятина.
— И этого оказалось достаточно, чтобы ты распустил перед нею хвост, как павлин, и начал распинаться о своих «подвигах».
— Виноват… Зойка-стерва хоть кого расколет на исповедь! Зараза!
— На себя пеняй. Болтун — находка для шпиона. Пойдем в дом, примешь душ. А то от тебя козлом прет. Отирался среди козлищ, вот и запах от тебя, как из выгребной ямы. А насчет карты не бери в голову… — Глеб хохотнул. — Чтобы ее прочитать, нужно башку иметь на плечах, а не тыкву, как у Крапивы.
— Но ведь он узнал про Чертов Город!
— Многие о нем знали. И что? Пусть попробует сунуться в подземелье. Во-первых, там еще не выветрился ядовитый газ; он тяжелый и держится долго. А во-вторых, я совершенно не сомневаюсь, что Крапиву ждут в подземных ходах многие сюрпризы. Покруче тех, что нам достались. Среди тамплиеров было немало искуснейших алхимиков и гениальных механиков. К сожалению, свои изобретения они старались держать в тайне. Так что хотел Крапива приключений, он их и получит. Тем более что знаки тамплиеров, по которым мы шли, он не знает. Лабиринт под городищем — будь здоров, пусть поплутает. А там посмотрим. Время терпит. У нас другая задача, более важная. Что касается Черного Города, то он наш, и мы никому его не отдадим. Придется драться — что ж, и это мы можем. Я не прощу этому наглому козлу его выходку. А на мои обещания Крапиве можешь плюнуть. Как говорится, было бы сказано…
— Спасибо тебе, Глеб. Ты человек… Выручил меня. — Федюня поднялся и охнул, схватившись за бок. — Про карту я не говорил у Зойки, но они били меня…
— Любой бы на твоем месте рассказал все, что знает. Уж поверь мне. И потом, никакие сокровища не дороже человеческой жизни. Деньги — дело наживное. Все, разговор закончили! Сегодня отдыхаем, а завтра в путь.
— Ты… ты разобрался в карте?!
— А то как же. Я ведь Тихомиров. А мы, Тихомировы, такие.
— Ну, блин… — У Федюни не хватило слов, чтобы выразить все то, что он испытывал.
— Только я не скажу тебе, куда мы едем. Это чтобы не пришлось потом рубить твой длинный язык.
— Заметано!
Они дружно, с облегчением, рассмеялись и пошли в дом.
Глава 9. Царская охота. Ноябрь 1564 года
День для охоты выдался просто чудесный. Неяркое солнце малиновым шаром выкатилось из-за горизонта и лениво застыло над дальними лесами, словно раздумывая — ползти дальше по небосводу или вернуться в серую пушистую тучку, подпирающую светило сзади? Легкий утренний морозец пощипывал щеки, но не вызывал озноб, а бодрил. Перед выездом всем охотникам поднесли по чарке подогретого вина с пряностями, и Фернан Пинто почувствовал себя просто окрыленным. Такого приятно согревающего и возбуждающего напитка ему еще не доводилось пробовать, а спросить, как называется это вино у царского рынды [53] , который от имени великого князя разносил угощенье, он постеснялся.
53
Рында — оруженосец-телохранитель при великих князьях и царях России XVI–XVII вв.
Иоанн Васильевич был одет в расшитый жемчугом темно-красный терлик [54] на меху с короткими рукавами, голову ему грел колпак с меховой опушкой, а сапоги были стачаны из кожи молодого оленя шерстью наружу и прошиты золотой нитью, сплетенной в замысловатый узор.
Под царем московитов гарцевал великолепный рослый аргамак игреневой масти с белой гривой и хвостом. Узда — оголовь с железными удилами и поводьями — блистала драгоценными каменьями. К седлу спереди была пристегнута паперсть — нагрудные ремни сбруи с приклепанными золотыми бляшками. Морду аргамака украшала решма — изогнутая золотая пластина с цепочками, декорированная растительным узором и изображением герба — двуглавого орла под короной — по центру. На груди хищной двуглавой птицы царские мастера филигранно отчеканили щит с изображением единорога. Попона на коне была темно-синего бархата, украшенная камнями, жемчугом и золотым шитьем.
54
Терлик — русская одежда, похожая на ферязь, только более узкая и делалась с перехватом или лифом.
Видно было, что у великого князя сильная рука. Он осаживал молодого жеребца будто небрежно, особо не напрягаясь, но аргамак мигом становился смирным, только гнул лебединую шею и негодующе фыркал; правда, смирялся он ненадолго. На поясе у Иоанна Васильевича висели нож и длинный кинжал, а сзади, под поясом, у него был заткнут кистень с красивой деревянной рукояткой, отделанной слоновой костью, и с позолоченным шаром, утыканным шипами, который крепился к рукояти прочным ремнем.
Свита, сопровождавшая царя, была многочисленна и так пестро одета, что у фидалго зарябило в глазах. Кафтаны и терлики разных покроев были почти всех цветов радуги, а многие и вообще узорчатые. Только двое рынд по бокам великого князя (один из них нес секиру, а второй — шестопер) щеголяли в белых одеждах, опушенных шкурками горностаев. Что касается лошадей, то многие бояре предпочли местную породу, более выносливую и приспособленную к езде по пересеченной местности, нежели иноземные аргамаки.
Фернана Пинто и Антонио де Фариа, которые по указке подьячего тоже надели свои лучшие одежды, подвели к Иоанну Васильевичу, когда он уже сидел на коне. Видно было, что предстоящая охота добавила ему хорошего настроения; благожелательно оглядев испанцев, он сказал:
— Сегодня у нас охотничья потеха. Милости просим принять в ней участие и немного повеселиться. Садитесь на лошадей и следуйте за нами.
На этом разговор закончился. Фернан Пинто испытал глубокое разочарование: и это все?! Как он может выполнить наказ генерала Общества Иисуса, если не в состоянии побеседовать с царем Московии наедине? Упавший духом фидалго кое-как забрался на предложенного ему коня. Ездил он неважно, ведь большую часть своей жизни Пинто провел не в седле, как многие португальские дворяне, а на палубе парусного корабля, — и кавалькада во главе с великим князем с гиканьем и свистом понеслась по полям и перелескам к царским охотничьим угодьям.