Тень убитого врага
Шрифт:
– Вы свободны? – Ясный женский голос прозвучал так внезапно, что таксист вздрогнул и диковато обернулся:
– А?
– Я спрашиваю, вы свободны? – В голосе женщины проскользнуло нечто вроде иронии.
– А?.. Ну да, конечно. Свободен… Вам куда?
Николай наблюдал за ними, прячась за стеной павильона. Вот женщина с ребенком устроились на заднем сиденье, водила нырнул за руль… темно-серебристое авто подалось назад, потом резко – вперед и влево и помчалось, исчезая в потоке машин.
3
– Мам, – повернулся к женщине мальчик, но та не услышала, погрузившись в свои мысли. – Ма-ам! – повторил он громче и дернул ее за рукав блузки.
– Что, Костя? – вздрогнула от неожиданности Елена.
– Ты какая-то задумчивая в последнее время стала, – внимательно глядя на нее, заметил сын.
– Правда? – Елена постаралась улыбнуться как можно естественнее: – Да я вроде бы всю жизнь думаю!
Шутка не сработала. Костя был не по годам серьезный парнишка.
– Нет, – отрицательно покачал он головой, – раньше так не было.
– Правда? Старею, может быть?.. Ладно, сынок, отставить старость, думать больше не буду! – Елена рассмеялась и обхватила сына за плечи, тот улыбнулся в ответ, но как-то не по-детски.
Уловив ситуацию, она принялась весело болтать о всякой чепухе, о том, что в августе они поедут отдыхать в Испанию или Италию, а в ближайшие выходные отправятся в аквапарк… Ребенок, будь он хоть вундеркиндом, все равно ребенок. Костя сразу оживился, заговорил… и Елена поздравила себя с педагогической победой.
Победа-то победой, но, вообще-то, Костя был совершенно прав. Елена действительно стала слишком задумчивой в последние недели, и эта задумчивость совершенно не радовала.
Наверняка девяносто девять из ста женщин, узнав о мысленных тяготах Елены Студенецкой, дружно воскликнули бы: «С жиру бесится!» или «Мне бы твои заботы!..». В жизни жены миллионера, владельца сети магазинов, было все, что могут дать большие деньги. И что?.. Да то, что не в деньгах счастье – не было его у Елены, притом что денег – хоть залейся. А кроме денег было прошлое, о котором не хотелось вспоминать, и будущее, о котором не хотелось думать. Она же видела, что происходит с ее мужем, как он изменился за последнее время, за весну-лето этого года. Он и раньше-то…
Э, нет! Довольно, спохватилась Елена и сухо, но вежливо обратилась к таксисту:
– Здесь лучше этим путем, видите? Налево, в проулок, а там я покажу.
– Ага… – промычал тот, поворачивая влево.
Такси въехало в пригородный коттеджный поселок, официально – Кленовая роща, а в просторечии – Буржуйка, престижное место обитания «денежных мешков» и некоторых политических тузов. Через пять минут она велела припарковаться у ворот усадьбы с роскошным садом и небольшим прудом и, рассчитавшись, бросила:
– Спасибо. Идем, Костя.
Мать и сын выбрались из машины, и тут же калитка отворилась, в ней возникла рослая, плечистая фигура охранника.
– Добрый день, Елена Сергеевна, – предупредительно произнес он.
– Здравствуйте, Михаил, – кивнула она и повторила: – Костя, идем.
Направляясь к усадьбе – изящному, со вкусом выстроенному дому, вполне под стать дворцу какого-нибудь мелкого курфюрста из позапрошлого века, – Елена ощутила страшный дискомфорт. Ей до отвращения не хотелось идти туда, глаза бы не видели то, что она вынуждена называть своим домом. Но что делать, ради сына приходится терпеть.
– Мам, – подал голос Костя, – я погуляю у пруда?
– Конечно.
Елена проводила сына любящим взглядом и вошла в дом.
4
А ее супруг Глеб Студенецкий, сидя в это время в кабинете своего офиса, взглянул на часы и вызвал к себе по селектору секретаршу Катю:
– Екатерина, зайдите.
Через пять секунд Катя вошла в кабинет – изящная шатенка с нежно-смуглым лицом и светло-карими глазами.
– Слушаю, Глеб Александрович. – Голос у нее был мягкий, мелодичный.
– У меня через двадцать минут посетитель. Знаете?
– Да, Глеб Александрович.
– Отлично. В эти двадцать минут меня ни для кого нет. Ни для кого. – Он сделал выразительную паузу.
– Да, конечно, – кивнула Катя.
– Ступайте, – сказал Глеб и уткнулся в экран ноутбука, с головой уйдя в дела.
Лицо бизнесмена стало сосредоточенным, глаза быстро и цепко выхватывали нужные данные из множества строк. Кое-что он выписывал на бумагу. Это длилось минут десять, после чего он глубоко задумался.
Посидев так с минуту, коммерсант взялся за телефон.
– Это я, – начал он без предисловий. – Ну, посмотрел… по тому делу. Что?.. Да-да, по тому самому. Так здесь их чуть ли не сотня! – И непечатно выругался. – Можешь порекомендовать кого-то?
В трубке запульсировала быстрая развязная речь. Глеб слегка морщился – терпеть не мог такой манеры разговора, но человек на том конце провода был ему очень нужен, поэтому терпел и слушал. И перебил совершенно спокойно, без эмоций:
– Постой, повтори еще раз. Федотов? Смотрю… Нет такого. Еще давай… Михеев? Этот есть. Кто они в прошлом?.. Ага! – Студенецкий придвинул рабочий блокнот, быстро набросал на пустой странице: «Федотов, Михеев» и сказал: – Все, я гостя жду, бывай. До связи.
Он поудобнее уселся в рабочем кресле, расслабился и закрыл глаза. Тут же перед его мысленным взором возникло лицо человека. Мужчины. Худое, болезненное, с явными следами недавних бедствий. Человек смотрел на него, на Глеба Студенецкого, снизу вверх, и во взгляде его было совершенно невыносимое выражение – смесь страха, ненависти и отчаянной попытки сохранить человеческое достоинство… Невыносимое! Глеб и не вынес. Его передернуло, он поспешил открыть глаза и свистящим шепотом произнес:
– С-сволочь…