Тень уходит последней
Шрифт:
– Нужно обязательно подписаться на вашу газету, - её взгляд был опьяняющим.
– Вера Сергеевна, а Ваш отец был охотником?
– Николай посмотрел на чучело головы медведя, прикрепленное к темно-коричневым стеновым панелям комнаты справа от входной двери.
– В каком-то смысле да. Хотя, - женщина, сжав губки, с дрожью в голосе прошептала, - в последние годы старость уже свое взяла. Но папа старается этого не показывать никому, покупает лицензию на боровую дичь, но так её и не использует. Он постоянно чистит ружье, перебирает патроны и говорит мне, что собирается утром на зорьку.
–
– присел рядом с Николаем следователь.
– Да, да, уезжает. Может, даже и на озеро или в лес, не знаю точно. Но скорее всего, просто так, для того чтобы подышать там воздухом, послушать пение птиц, может, с охотниками у костра посидеть. Но его в последнее время что-то большее томило, - продолжила свое размышление Вертилова.
– Может, мысли о старости или о приближающейся смерти.
– А почему именно к такому мнению вы пришли?
– следователь, открыв блокнот, начал в нем что-то записывать.
– Он стал меня просить, чтобы я в церковь чаще ходила, и передавал листок с записанными именами, чтобы священник их поминал в своих молитвах. Многие имена из них мне незнакомы. Святой воды просит приносить ему, иконы разные покупать, молитвенники.
– Иконы и чучела животных!?
– то ли Дятлов задал вопрос, то ли удивился какому-то несочетанию этих увлечений Вертилова.
Но Николай этому нисколько не удивился, понимая, что на старости многие люди начинают обращаться к Богу, просить у него прощения за какие-то свои дела, совершенные ими в Миру. Сергей Петрович, такой же человек, как и все. С одной стороны, судя по должности, которую он занимал больше тридцати лет на химическом комбинате - инженера по охране труда, должен нести добро, требуя от человека соблюдения всех требований безопасности. Почти как в Библии, только вместо десяти заповедей Христа: "Не убивай", "Не прелюбодействуй", "Не кради", их у него было больше, целые талмуды по каждой профессии. "Оголенный провод не трогай...", "Рабочее место должен содержать...", "Вентиляция должна работать..."
"С одной стороны, все мы - грешники", - подумал Николай и стал прислушиваться к разговору Веры Сергеевны со следователем.
– ...Он спас ему жизнь. Вот с тех пор Иннокентий Григорьевич и стал доставлять папе эти чучела. Это я придумала, как их расположить в этой комнате, какими должны быть стены. Человек, присутствуя в гостиной, должен ощущать себя в мире рыцарей!
– приподняв глаза на Николая, с восклицанием прошептала Вера Сергеевна.
– А по характеру, каким он был?
– спросил Николай.
– Николай Ива-но-вич!
– с укором на Синцова посмотрел Федор Викторович.
– То есть, извините, какой он по характеру?
– поправился Николай.
– Я все поняла, - улыбнувшись, успокоила гостей Вера Сергеевна, - и отвечу на все ваши вопросы. Сам по себе, отец мягкий человек, хотя на работе был совсем другим, его даже называли Питбулем. Это такая бойцовая порода собак. Вот я и старалась здесь создать такой же мир, ну, так сказать, загадочный, сугубо мужской, чтобы люди, пришедшие сюда в гости к нему, ну, сами понимаете...
– Питбуль! Эта собака считается и охотничьей, - задумавшись, сказал Федор Викторович, - а не только для охраны и собачьих потасовок.
– Я тоже об этом читала. У нас никогда не было ни собак, ни кошек. Папа не выносит их, хотя и был охотником. Он - чистюля.
– А гости у вас бывают часто?
– спросил Дятлов.
– Нет. Папа по характеру аскет. Когда мама ушла из жизни, - женщина замолчала и, сжав губки, посмотрела на свои руки, лежащие на темной, кофейного цвета, столешнице. Потом подняла глаза на Николая.
– Умерла она, когда я в первый класс ходила. С тех пор папа заменил мне маму. Он жив! Федор Викторович, отец жив!
– Я тоже в это верю. Мы просмотрели все последние трехдневные записи видеокамеры, установленные на магазине, расположенном напротив вашего дома. Он не выходил, так что я тоже не понимаю, как он мог исчезнуть. Может, у вас есть другой выход из дома?
– Дятлов не сводил с Веры Сергеевны глаз.
– У нас только один выход и два подвала. В одном мы храним старые вещи.
– Обычно принято их хранить на чердаке, - перебил хозяйку следователь.
– Они там пропадут, - голос Вертиловой стал немножко громче, - ссохнутся, моль их поест. А в подвале поддерживается низкая температура и влажность. На чердаке, - подняв глаза на Николая, - извините. А во втором подвале установлено управление водоводом, отоплением, канализацией...
– Может, он ночью как-то вышел, когда произошли какие-то переключения записывающего видеоустройства в магазине?
– размышлял вслух следователь.
Николай, слушая разговор Дятлова с хозяйкой дома, встал из-за стола и пошел к заинтересовавшей его внимание голове чучела кабана-секача. Создавалось такое впечатление, что вепрь в это мгновение пробил стену головой и осматривает, на кого из людей, находившихся в этой комнате, накинуться. Видно, этот секач был огромным и страшным. Вот и сейчас вепрь внимательно следил за приближающимся к нему человеком, оголил клыки и вот-вот бросится на него, чтобы разорвать и растоптать Синцова.
Чувствуя это, Николай невольно остановился. Показалось, что вепрь похрюкивает. Показалось? Николай осмотрелся по сторонам, и через некоторое время все же решился ближе подойти к чучелу.
Нет, все просто показалось. Голова кабана была неплотно прибита к стене, по концам шкуры видна черная тесемка, скрывающая пустоту. А вот глаза у животного, как настоящие, а не какие-то пластиковые пуговицы. И клыки темно-желтые. Один цельный, а второй - наполовину сломан. Язык чуть поднят, тоже создается впечатление, что он сделан не из резины или какой-то ткани, а настоящий.
Николай оглянулся, посмотрел на беседовавших между собой Веру Сергеевну с Дятловым и протянул руку к пасти кабана. Дотронулся до его языка. Он был сухой, было трудно понять, он состоит из натурального мяса или какого-то его искусственного заменителя. Надавить побоялся, вдруг голова плохо держится на стене...
Гостиная была большой шестиугольной формы. Четыре широких окна закрыты тяжелыми гардинами кофейного цвета, не дающими дневному свету пробиться в комнату. На стенах по краям висели свечи-бра, тускло освещающие комнату. Под лестницей, поднимающейся на второй этаж, увидел дверь. Медленно направился к ней, стараясь мягко наступать на пол, чтобы не шаркать кожаными тапками по паркету.