Тень Уробороса. Эпоха лицедеев
Шрифт:
Время сорвалось с места. Все, что я видел разрозненным и медлительным, будто под водой, теперь обратилось в общий хаотический хор расстроенного оркестра. Впереди — грохот взорванных руин, слева — бормотание Фанни. Она уговаривает Элинора держаться до приезда медпомощи. Сзади — металлический голос Джоконды, требующей медицинского флайера, потому что на машине сюда не проехать.
Ч-черт, для них для всех мы не пропадали ни на секунду, а для нас троих минула целая вечность!
— Зил! Слушай меня! — я грохнулся на колени возле него. — Ты потерпи. Главное — потерпи, ладно? Они сейчас прилетят. Они быстро.
Его губы слегка шевельнулись:
— Я… подожду…
— Подожди, подожди! — прикладывая пальцы к артерии на его горле, попросил я.
Пульс дрогнул раз, другой, сократился в ниточку, мелко затрепетал, будто огонь догоревшей свечки — и угас.
В нашу сторону бежали ребята из медлаборатории. Опоздали…
Фанни закричала, размазывая по лицу грязные слезы.
Зацепив меня плечом, к ним с Зилом скользнула Джоконда. Я выпрямился. Все. Его уже с нами нет. Может, сознание еще где-то здесь, но тело умерло.
Обхватив узкими ладонями длинноволосую голову фаустянина, Джоконда что-то зашептала ему на ухо. Так их и застали врачи.
— Что там? — вопила голограмма Тьерри в моем ретрансляторе.
Я наладил видимость и отвернулся.
— Эй, мясники! — заорал он своим подчиненным. — Не ворочайте его! Быстро в креоген — и в лабораторию! Живой еще?
Медики покачали головами.
— Все равно: в креоген — и сюда! Это пока клиническая. Поворачивайтесь, коновалы! Не довезете — уволю! Всех!
— Какого дьявола ты орешь?! — не выдержал Чезаре и завернул крутой бранью на итальянском, так что даже привычные ко всему Марчелло с Витторио шарахнулись от него в разные стороны.
Отогнав нас от Элинора, медики укрылись под энергозащитой.
Я разглядывал поломанный ТДМ.
Выбора у парня не было… И он знал, на что идет. Еще там, в Нью-Йорке тысячелетней давности…
5. «Я подожду!»
Элинор с интересом и непониманием следил за всем, что происходило внизу. Он растянулся поверх купола ОЭЗ, подперев щеку рукой. Фаустянин никак не мог взять в толк, зачем эти люди подносят к нему (оставшемуся внизу) какие-то инструменты, и от этого ему (наблюдающему с купола) становится холодно до боли в зубах.
Юноша не понимал ни слова. Он уже почти не слышал звуков. Зил не мог разобрать взаимосвязей этого мира. Ему было бы хорошо, если бы не этот лютый мороз в каждой клеточке тела. Что им нужно?
Элинор поглядел на стоявшую в стороне группу людей — двух женщин и четверых мужчин. Где-то за пределом сознания затрепетали слова: «Я подожду!» Они ничего не значили для него здесь. Просто набор звуков.
Ему очень захотелось спать. Он зевнул, потянулся, глянул в серое небо и, беззаботно откинувшись на спину, стал вспоминать перед долгим сном все, что было в его жизни до этого момента…
ИММУНИТЕТ К СМЕРТИ (5 часть)
1. Монастырь Хеала
Случилось это почти пять лет назад.
Был особенно дождливый и холодный день из тех, которые так не любит большинство наставников. Распорядок дня в монастырях Фауста таков, что ни при каких обстоятельствах занятия на открытом воздухе не могут быть отменены. Может, они и закаляют юношей, но взрослые, особо человеколюбивые монахи жалели послушников и часто сами получали нагоняй за тайное нарушение устава.
В Тиабару приехал священник Агриппа, учитель и крестный Элинора. Приехал не один, а в сопровождении мужчины из Внешнего Круга. Зил тогда еще не знал об их появлении: они с другом, Кваем Шухом, как и положено в это время суток, сражались на пустыре позади монастыря.
Не узнал Элинор и о том, что гость и отец Агриппа входили в его келью.
Незнакомец, низкорослый и щуплый, сбросил капюшон мокрого плаща.
Все кельи послушников в монастыре Хеала были совершенно одинаковы: низкий, угнетающий потолок — обитатели этих жилищ, высокие парни от четырнадцати до двадцати пяти лет, свободно доставали его рукой — теснота, отсутствие чего-либо постороннего, только самое необходимое. Необходимой мебелью считались грубо сколоченные из высушенного дерева cileus giate стол, два табурета и ложе, застеленное холстиной, накрытое тонким шерстяным одеялом, без намеков на подушку — лишь валик из того же дерева, который подкладывался под шею во время сна. На столе — примитивная лампа на керосиновой подпитке. В одной из стен, у самого потолка — малюсенькое отверстие, заменявшее окно. Никаких цветов и красок, все серое. Это позволяло юношам, у которых шло бурное становление организма, не отвлекаться попусту от главного.
— Как, господин Агриппа, вы говорите, его зовут? — чуть надменно спросил гость, цепляя пальцем сыроватую штукатурку стены и растирая оставшуюся на коже цементную пыль.
— Зил Элинор, господин Антарес.
— Вы все-таки полагаете, что он подойдет мне больше?
— Квай слишком боится одного упоминания о внешнем мире, — священник стоял, спрятав руки в обшлагах широких рукавов своей рясы. — Он пойдет по внутренней иерархии. Ваш космос может сделать из него неврастеника. А вот когда родился Зил, то я понял: этому младенцу уготована тяжелая судьба. Но он будет несчастен, если останется здесь… Он совсем другой. Пытлив, дерзок, энергичен донельзя…
— Как интересно… — без особенного интереса сказал гость. — Вашим монахам стоило бы поделиться тайнами своего ордена с учеными Содружества…
— Это исключено, господин Антарес!
Антарес сухо и неприятно засмеялся:
— Я пошутил. Пошутил. Это было бы слишком опасно. Так чем же, скажите мне, отличается этот ваш… м-м-м…
— Зил Элинор…
— …этот ваш Зил Элинор от остальных ребят, которые, кстати, еще не попадались мне на глаза — ни один экземпляр…
Антарес внимательно вгляделся в лицо собеседника. Последовала ожидаемая реакция: при слове «экземпляр» священник слегка поморщился.
Агриппа подошел к постели, отодвинул валик и приподнял край холстины под ним. Там, на голых досках, лежала стопка бумаги различного размера. Священник взял несколько листков и протянул гостю:
— Это последние…
Антарес насмешливо разглядывал рисунки. А этот мальчишка в принципе неплохо рисует! Только он явно не видел того, что пытался изобразить.
— Именно таким он представляет космос, Агриппа?
— Видимо, да. Лет в тринадцать он просто бредил иными мирами. Сейчас более или менее успокоился. Но, как видите, втайне продолжает фантазировать…