Тень Уробороса. Эпоха лицедеев
Шрифт:
Элинор был спокоен. Он чувствовал внутри себя такую же глухую серую стену, какая перекрыла ему путь в родную келью.
— Тебе все понравилось здесь, Зил? — по-деловому спросил Антарес.
— Да… Господин.
Посол улыбнулся:
— Что ж, я вижу, ты хорошо вписался в обстановку. Ну, разве только волосы у тебя светлее: у меня здесь в основном красное дерево… — он тоже, как и Сэндэл, хохотнул над своей остротой. — Наверное, в вас воспитали недюжинные способности к адаптации, верно? Тебе показали твою комнату? Ай! Конечно, нет! Ты ведь будешь
— Я не молчу… Господин. Я слушаю вас.
— Верно. Не перебивай, когда я говорю — и мы с тобой поладим, — здесь, по сценарию, дипломат позволил себе теплый тон. — Ужин будет в столовой, через полчаса.
Элинор вышел на улицу и долго, обняв колени, сидел у бассейна, глядя на кристально-чистую голубую воду.
— Привет! — тихонько сказала Мирабель, та самая служанка, которая приносила им с Элинором воду, и на примере которой он впервые узнал, как выглядят женщины. «Синт» присела на корточки, положила руку ему на спину. — Тебя зовут ужинать.
Зил кивнул и поплелся к дому. Ему казалось, что кокон жизни, прежде окружавший его тело, теперь погас.
— Элинор! — окликнула его Мирабель.
Он оглянулся. Служанка догнала его и снова погладила по спине:
— Не становись таким, как они. Ладно?
И быстро-быстро убежала по боковой дорожке, скрывшись за кустами.
Хозяин и хозяйка чинно сидели за столом. Элинор уловил на себе скучающий взгляд жены посла.
— Ну вот, уже лучше! — одобрил его смиренный вид Антарес. — Присаживайся, где тебе нравится.
Зил уселся напротив него, через весь стол. Сэндэл загадочно улыбнулась и что-то шепнула на ухо мужу. Антарес слегка махнул рукой.
— За ваш прилет! — женщина подняла стеклянный сосуд с каким-то темно-бордовым соком.
Элинор, не зная, что делать дальше, держал сосуд в руке. Сэндэл зачем-то звякнула краешком своего стакана о краешек стакана мужа. Антарес символически двинул сосудом в сторону Элинора и пригубил сок.
Зил решил поступить по его примеру и глотнул напиток. Рот обожгло, горячая волна — такая же, как при первой встрече с Сэндэл, ударила из горла куда-то в нос, перебила дыхание, ужалила — почти до слез. Похоже, этот сок перебродил на жаре.
Звонкий смех хозяйки дома привел юношу в чувство.
— Неужели монахи никогда не пробовали вина, дорогой?! По истории, они были отменными бражниками!
— Это по нашей истории, милая. Не забывай и не пытайся провести параллели. Священники Фауста сотворили на своей планете почти утопическое общество, не знающее бунтов и революций, не знакомое с пороками цивилизаций… Не будь у меня так много обязанностей, я ушел бы в монахи на их землю…
Сэндэл снова расхохоталась:
— А тебе пошла бы его ряса, милый! Зил, вы разрешите потом Максимилиану примерить вашу прежнюю одежду? Я хотела бы взглянуть.
От Элинора не ускользнуло, что посол слегка-слегка поморщился. Так, будто в его присутствии кто-то проявил
Под конец ужина, когда вокруг засуетилась прислуга, Сэндэл сказала:
— Максимилиан, может быть, мы познакомим нашего гостя с историей цивилизации Земли? Все-таки мы с тобой земляне, мне и самой интересно было бы окунуться в прошлое…
Посол, подбирая очень корректные и вежливые фразы, сказал, что ему хотелось бы отдохнуть, и если ей так непременно этого хочется, то он не против — в том случае, если она займет Элинора сама. Затем он сложил салфетку и удалился.
— Пойдем, Зил, — сказала она, вставая. — Ты успокоился? Ну что ж поделать — это наш с тобой крест. Думаешь, я сильно радовалась, когда узнала, что мое призвание — быть писателем? Это тяжкая ответственность! Но мы родились такими, какими родились. Ты ведь не виноват, что родился «синтом»!
Юноша заметил, что к вечеру она переоделась и по-другому причесала свои волосы. Еще ему показалось, что цвет глаз Сэндэл изменился: из ярко-зеленых они стали карими. На ней была одежда, похожая на тесную рясу (ему больше не с чем было сравнивать гардероб здешних жительниц). Только на подоле этой «рясы», сбоку, обнажая при ходьбе загорелую стройную ножку, был сделан высокий разрез.
Красавица привела фаустянина в зал и активировала голограмму — Элинор уже видел такие чудеса на катере во время полета. Картинка оживала, мерещилось даже, что ее можно потрогать рукой. Иногда появлялся запах.
— Я загружу Всемирную Историю. Вам ведь не рассказывали?
Зил покачал головой. Он узнал о том, почему не рассказывали, несколько минут спустя. Как излагать историю мира, выбрасывая из нее упоминания о женщинах? А понятие «женщина» на Фаусте было табуировано.
В глазах слегка защекотало.
И тут безжизненная голографическая заставка сменилась яркими картинками. Они выглядели объемно, но это были не оригиналы, а изображения. До глубокой ночи Сэндэл демонстрировала Зилу историю Земли — историю той планеты, с которой они с Антаресом прилетели на Эсеф. Голова юноши пошла кругом. Он впитывал все, что было в этой машине, в тысячу раз быстрее, чем говорила Сэндэл, комментируя то или иное событие. И при этом все больше ощущал пресыщенность мозга, усталость, желание закрыть глаза или даже уснуть.
— Почему все войны, которые были у вас — несправедливы? — вдруг спросил он. — Ведь никто не заставлял один народ нападать на другой…
— Это политика, Зил. Очень запутанная штука. О ней тебе гораздо лучше послушать господина Антареса, это его епархия, а не моя…
— Политика заставляла людей делать друг другу зло?
— Ну, они это делали не со зла. Просто… так нужно. Если бы этого не было, не было бы нас…
— Вообще?!
— Таких, какие мы есть. И зачем спорить о том, что уже случилось? История — это летопись, которую не изменишь… К тому же, не все войны были несправедливыми. Были и освободительные войны.