Тень в море
Шрифт:
– Ах, да, припоминаю что-то такое, – ответил я и перенесся в школьный спортзал. Большие панорамные окна, тусклый свет ламп, деревянный пол, музыка и веселые выпускники. Я бегу оттуда, а Молли машет мне вслед. – Хотя уже неважно.
– Ты прав. Сейчас нам обязательно нужно наверстать упущенное, – продолжила она. – Я бы могла рассказать о своих путешествиях, а ты мог бы почитать мне свои стихи. Ты ведь пишешь?
Я кивнул. Она попросила счет и сама расплатилась.
– Запиши мой номер.
Я
Я включил компьютер и установил новую клавиатуру. Открыл пустой лист. Смотрел на него и перед глазами возникло красочное видение – последняя встреча. Молли в черном платье с распущенными волосами. Мы толком не попрощались в тот вечер. Да и не думали, что придется прощаться.
Я не предполагал, что когда-нибудь напишу рассказ о Молли с братом. Но если посудить, какую роль в наших жизнях она сыграла, и какая история получилась, то это был лишь вопрос времени, когда я перенесу все на бумагу. А сегодняшняя встреча потревожила мои давно забытые воспоминания и ускорила работу.
Ремарк не утопаем
Мы жили на третьем этаже пятиэтажки по улице Абая. Панельный дом с ободранными стенами и зловонными подвалами вмещал в себя ровно сто квартир. Район был не менее старый и окруженный такими же многочисленными следами Советского Союза. Наша каморка состояла из кухни, ванной и двух комнат. Кухня такая маленькая, что даже три человека помещались туда с трудом. В гостиной спала мама, а спальную я делил со старшим братом.
Лето. Я окончил десятый класс. Каникулы тратил на учебу и готовился к последним экзаменам, которыми нас запугали учителя. Почти не выходил из дома и выглядел как альбинос рядом с загоревшими одноклассниками. Между делом увлекся художественной литературой и книгу за книгой проглатывал залпом, не успев понять их смысла.
В тот день я дочитывал “Триумфальную Арку”, когда открылась дверь в комнату. В проеме стоял Сахи.
– Так и знал, – сказал он, – Сколько можно уже? Выходи, давай.
– Я читаю, – ответил я, не отрываясь от романа и краем глаз увидел, что он надел рубашку и джинсы.
Он присел рядом и прикрыл книгу руками. Запах его одеколона охватил комнату.
– Мама просила вывести тебя на свежий воздух.
– Я вам не баран!
– Упрямишься точно, как баран.
Мы с ним нередко спорили о мелочах, но не ругались всерьез. В детстве брат мог ударить меня в живот или применить на мне приемы борьбы, но на этом наши разногласия заканчивались.
– Давай уже, Матрос, – сказал он и подошел к окну, – а то новых книг не увидишь. Мамины слова.
Я закрыл книгу и оглядел его.
– А зачем ты так вырядился? Спортивку постирал?
Он замешкался с ответом.
– Надо было.
– С чего это?
Слегка помятая рубашка смотрелась на нем забавно. Он даже причесал свои жесткие кудри, о которые ломались расчески.
– Потом узнаешь. Да и сам развеешься. А то сидишь целыми днями тут. Вот настоящая жизнь, – он открыл окно и в комнату тут же подул прохладный вечерний ветер. Запах свежих листьев смешался с его одеколоном и пощекотал мне ноздри. – Твои выдумки ничему тебя не научат. Вон там ты познаешь то, что написано в
– Ладно, только дай десять минут, – ответил я отчасти из-за любопытства, отчасти зная его упрямую натуру, и положил “Ремарка” в рюкзак.
Сахи сидел за рулем старой “Фольксваген Гольф”, который взял на время у дяди. Я сел на переднее сиденье и пристегнул ремень безопасности. Машина завелась со второго раза. Мы поехали.
Его друг отмечал день рождения на даче. Брата встретили как самого виновника торжества. У него появилось множество новых друзей после того, как он стал чемпионом страны по боксу в одиннадцатом классе. Теперь он мог найти знакомых в любом городе.
Дачный участок оказался огромным. Впереди стоял мансардный дом цвета весенней сакуры, обращенный к улице тыльной стороной. Меня привлек цветущий сад, который раскинулся сзади дома. Я нигде раньше не видел такого количества деревьев и цветов, от дубов и роз до таких растений, названий которых не каждый садовник бы угадал.
Брата потащили в самую гущу праздника. Весной ему исполнилось двадцать один, и за последние годы он незаметно превратился в высокого молодого мужчину со спортивным телом и прямым характером. Его ценили как хорошего друга из-за простодушия и доброты, к тому же он обладал несравненным чувством юмора. На его фоне я становился невидимым. Мне только через четыре месяца исполнялось семнадцать, а я все еще был на голову ниже. Люди всегда ожидали от меня искрометных шуток и веселья, но когда понимали, что мы с братом совсем разные, теряли ко мне интерес.
Я прошел дальше от дома по натоптанной хозяевами тропинке. Она пролегала между деревьями и доходила до самой речки. Ночь выдалась ясная. Листья шелестели под дуновеньем легкого ветерка, и густой запах смолы наполнял воздух. Спокойствие. Тишину нарушали только стрекот кузнечиков.
“Ремарк” так и умолял вытащить его из заточения и разделить с ним мгновение. В рюкзаке как раз лежал фонарик. Побережье зарастало камышами, между которыми пролегал троп из деревянных досок. Я пошагал по нему. Одна из досок разломалась под моим весом, и правой ногой я оказался в воде. Мне захотелось ударить себя за неуклюжесть. Вынул ногу из воды и вдруг почувствовал, как за мной кто-то наблюдает. Я испугался. Огляделся вокруг и увидел темный силуэт на краю трапа. Попятился назад, но фигура начала двигаться в мою сторону. Я сделал рывок, чтобы убежать, но поскользнулся. Попытался ухватиться за ветку камыша. Она оторвалась. Меньше, чем за секунду я оказался под водой. Всплыл на поверхность и увидел уплывающую от меня “Триумфальную Арку”. Одной рукой я ухватился за деревянную балку под трапом, а другой попытался спасти книгу, но не смог.
Одежда отяжелела, и выйти из воды оказалось еще сложнее. Я забросил правую ногу на доски и двумя руками потянулся. Расцарапал все тело.
Тем временем темная фигура уже возвышалась надо мной. Ею оказалась девушка в длинном платье облачного цвета. На шее у нее блестела цепочка с крошечным кулоном в виде ключа. Она посвятила на меня телефоном и разразилась хохотом. При дневном свете девушка увидела бы, как я покраснел от злости.
– Надо же, ты утопил Ремарка, – сказала она таким беззаботным тоном, будто знала меня всю жизнь.