Тень в море
Шрифт:
– Из твоих уст это звучит как что-то обычное. Неудивительно, что ты дольше месяца ни с кем не встречаешься.
Он закатил глаза и фыркнул.
– Если бы ты знал, как это утомляет.
– Может быть, отношения утомляют, но не любовь. Она открывает в тебе второе дыхание.
– Стопудово, прочитал где-то. Посмотрим, как ты запоешь, когда она начнет выносить тебе мозги.
– Умеешь ты убивать романтику, – ответил я.
Аскар замахал руками, допивая чай, и дотянулся до гитары. Мне всегда нравилось,
– Я романтик только когда пою. Ну, иногда, когда пью.
Он настроил гитару и сыграл Агату Кристи “Как на войне”.
Но я устал, окончен бой,
Беру портвейн иду домой, – усмехался он над моими словами.
У него был чистый бархатный голос, которым он владел словно одной из своих конечностей. Слушая его, хотелось, и смеяться, и плакать. Настолько хорошо он управлял эмоциями людей.
Аромат душистого чая увлекал меня за собой, погружая в воспоминания, речной ветер остужал горящую кожу и вдыхал жизнь в мою молодую душу. Мы просидели до рассвета. Я уснул раньше Аскара под его шуточную песню “Лимонная долина”. Она о девушках внешне безупречных, но с ужасными характерами. Кислые как лимон, говорил он.
Скиталец, измученный жизнью,
Шел в поисках дома своего,
И довела его фортуна,
До долины, где не было никого.
Ни души, кроме деревьев лимона,
Что не отличаются друг от друга ничем,
Он смотрел на них восхищенно,
Но кислее ничего в жизни не ел.
Дальше он пел о том, как разочаровался в них и убежал оттуда. Но на этих строках я заснул.
Мы проснулись после обеда. Я спал крепко, мне приснилась Лимонная долина, над чем мы вдоволь посмеялись.
Неделю я провел у него. Мы работали на даче. Так загорели, что кожа слезла со спины. По вечерам ходили купаться на речку и засыпали под открытым небом на заднем дворе. Перед сном он играл на гитаре, а иногда я читал стихи Есенина.
Подробности тех времен забываются, как бы я не желал вспомнить, но первое что приходит мне в голову в такие минуты – это чувство беззаботности. Теперь же, когда я уже прожил почти три десятилетия, оглянувшись назад, с уверенностью могу сказать, что это было лучшее лето в моей жизни.
Волна бежит на этот берег
На выходных брат пригласил меня погулять с ними. Как я позже узнал, Молли настояла на этом. Я согласился. Впервые за долгое время я снова проводил время с братом. Положил в рюкзак “Триумфальную Арку”, чтобы вернуть и если получиться, обменять на другую книгу из ее библиотеки. Также я приготовил пару дисков со своими любимыми песнями и хотел узнать, что о них думает Молли. Как только солнце село, я услышал знакомый сигнал машины за окном.
– И куда мы поедем на этот раз? – спросил я и уселся на заднее сиденье.
– Скоро узнаешь, – ответила Молли.
Она надела платье до колен такого же белого цвета, как в нашу первую встречу и босоножки. Ободок с лилией на голове удерживал ее непослушные кудри. Кожаные браслеты на обоих запястьях казались тяжелыми для ее тонких рук.
Я вытащил книгу из рюкзака и вернул ей.
– Возвращаю. Она какая-то потрепанная. Моя была новой.
Молли рассмеялась. Взяла книгу, открыла на одной из страниц, прочла, посмотрела на меня и положила книгу в бардачок машины.
– Ладно, будет тебе новая книга.
– Но лилии я оставил себе.
– Ничего, они тебе предназначались.
Мы ехали на том же Фольксвагене. В сумерках, на востоке появились первые звезды. Вскоре они начали рассыпаться по небу, а на выезде из города вовсе засияли как на полотне Ван Гога. Брат всю дорогу крутил “Coldplay” и мы подпевали. Он опустил все окна в машине. В лицо ударил порыв прохладного ветра. Я ощутил себя свободным. Та полная, неотъемлемая, присущая человеку свобода, о которой писал Толстой, переполняла меня.
– Матрос, – окликнула меня Молли, – знаешь, что я вспомнила?
– И что же?
Она обернулась ко мне. Ее губы приглушенного цвета выдержанного вина растянулись в улыбке.
– Твой рассказ. Помнишь, как надо давать ветру власть над своим телом?
– Конечно, – ответил я и высунул голову в окно.
Фонари менялись с невообразимой скоростью и создавали шоу из фейерверков. Я закрыл глаза. Высунулся до пояса и раскинул руки в стороны. Молли сделала то же самое.
– Я люблю жизнь! – закричал я во весь голос.
– Мои слова не трогай, – вмешался Сахи.
Он выглядел задумчивым, но глаза его блестели. Недолго думая, я выкрикнул:
– Я никогда не умру!
– А вот эта фраза мне больше нравится, – засмеялся брат. – Я передумал. Давай обменяемся.
– Мы никогда не угаснем в воспоминаниях друг друга, – добавила Молли едва слышным голосом.
– Вы издеваетесь! Сразу видно книголюбов.
Мы с Молли заговорщически захихикали.
– Я все же никогда не умру! – крикнул брат громче всех и крепко поцеловал Молли, не обращая внимания на дорогу, и заставил меня переволноваться.
Мы приехали. Место располагалось на загородных холмах, откуда можно увидеть город целиком.
– Это любимое место Молли, – сказал брат, вытаскивая продукты из багажника.
Я посмотрел на нее. Она стояла возле машины, распустив темные кудри. Ее платье цвета ромашковых лепестков прекрасно смотрелось на ней. Ее ноги в крошечных босоножках пританцовывали, хоть и не было музыки. Я подошел и спросил:
– Откуда ты знаешь о таком месте?
– Родители привозили меня сюда, когда я была маленькой, – ответила Молли и замолчала на миг. – Когда все было хорошо…