Тень в воде
Шрифт:
— О, вкуснятина! «Крестьянский к завтраку»! — произнес он голосом телерекламы. — Это, конечно, лучше, чем омлет. Хм. Но, учитывая время суток, придется его переименовать. «Крестьянский к ужину».
Они засмеялись. Томми и Ариадна смеялись. На заднем сиденье смеялась Криста.
«Крестьянский к ужину»! Надо же, как смешно получилось.
Дома Томми сразу отправился в ванную. Успел только снять куртку и пристроить в прихожей маленький черный рюкзак, который всегда носил с собой.
Она сцепила руки и закрыла глаза, шевеля губами, как в молитве. Как будто в эту минуту ей обязательно был нужен бог, которому можно молиться. Криста сидела на полу, дергая шнурки, — кажется, они запутались, затянувшись узлами.
— Как дела, Криста? — спросила Ариадна, стараясь говорить спокойно.
— Не могу развязать, — плаксиво произнесла девочка.
— Я развязываю, сейчас развязываю.
Из душа доносился звук льющейся воды. Кажется, он пел? Да, он пел сильным, переливчатым голосом.
— Ах, женщины как перышки легки…
На полу лежали хвоинки — и Ариадне почудилось, будто они шевелятся, живые.
Господи боже, не оставляй меня!
— Мама, ну помоги!
Ариадна ощутила, как ее губы произносят:
— Да-да, сейчас, я только…
Пришлось перегнуться через Кристу, чтобы дотянуться до рюкзака. Он висел на крючке возле куртки. Ариадна нащупала мягкую, поношенную кожу. Сняла рюкзак с крючка. Почти в ту же секунду звук льющейся воды затих.
— Я тебе помогу, — сказал он, заходя на кухню.
Она держала в руках пакет, только-только нацепив фартук.
— Не нужно, — быстро ответила она.
— Ты работала весь день. Я тебе помогу, конечно.
Он взял пакет и достал хлеб:
— Давно мы такого не покупали.
— Да. Я не успеваю ходить в магазин в городе. А у Броммаплан такого не продавают.
Томми подошел к лампе у раковины и, поднеся к ней упаковку, стал читать надписи. Изучив состав, остался доволен. Вскрыл упаковку и достал нож.
— Сколько отрезать? Сколько съедите?
— Может, один, — отозвалась Ариадна.
— И все?
— Ну, два.
— А тебе, Криста?
— Два.
— Отлично. А мне четыре.
Она почистила грибы и слегка поджарила на сковороде, чтобы выпарить воду. Затем достала масло и бросила кусочек на сковороду. Томми подошел сзади, положил руки на бедра, поцеловал в затылок. Он пах гелем для душа.
— Не слишком разогрела конфорку? — забеспокоился Томми. — Грибы не пригорят?
— Нет, нет.
— В твоих краях лисички ведь не растут?
— Нет, кажется.
— Но зато там много других хороших вещей. Например, ты.
Она выдавила из себя смешок. Медленно обернулась и поцеловала Томми. Все в ней было остро и светло.
Он проголодался. Успел проглотить два бутерброда, прежде чем проявились первые симптомы. Он закашлялся и вытянул язык, проведя по передним зубам, словно пытаясь соскоблить что-то неприятное. Сперва Ариадна сделала вид, что ничего не замечает. Она подлила молока Кристине и собрала куски хлеба, разбросанные вокруг ее тарелки. Потянулась за перечницей:
— Может, пресновато? Я маловато поперчила.
В эту секунду Томми резко вскочил со стула, опрокинув его.
— Не понимаю… — нечетко произнес он. — Такое чувство, что…
Она тоже встала.
— Что такое, Томми, что с тобой?
— Кажется, съел какую-то дрянь. Как думаешь… может, мухомор?
— Что?..
Он схватил ее за руки, стал трясти, с трудом выговаривая:
— Все лисички были настоящие? Одинаковые? Клянешься?
— Д-да…
— Не было красно-белого гриба?
— Тебе лучше знать, — беспокойно отозвалась она. — Ты же сам собирал.
— Да, но Криста… Она же не видит. Все грибы были желтые, ты уверена?
Томми тяжело дышал с мерзким хрипом. Отпустив Ариадну, он бросился в прихожую. Ариадна застыла у стола, слыша, как он срывает одежду с вешалки.
— Че-е-ерт! — вопил он. — Мой рюкзак, че-е-рт, где мой рюкзак!
— Он… он висит на крючке, ты вешаешь его на… на крючок…
— Не висит он на крючке!
Томми продолжал расшвыривать одежду: свою куртку, куртку Ариадны и зимнее пальто, которое она почти никогда не надевала, но которое некуда было повесить, — парадное пальто, из мягчайшей белой шерсти. И желтый пуховик Кристы.
— Томми! — крикнула она. — Что мне сделать?
— Искать, черт, искать, быстро, мать твою, быстро! Ты знаешь какой — черный, со шприцами, который всегда со мной!
Ариадна стала носиться вокруг, делая вид, будто ищет. Томми перебрался в гостиную, казалось, что он снесет весь дом. Ариадна бегала за ним, пытаясь удержать, умоляя:
— Любимый, попробуй успокоиться, ты положил его в другое место — может быть, в душе? Я посмотрю там. Может быть, под полотенцами.
Он уже не мог говорить. Все ускорялось: дыхательные пути закрывались, кожа изменилась в цвете, вокруг рта образовались блестящие отеки. Губы потемнели, глаза обратились в щелочки, затерявшись на искаженном лице.
Он сорвал с себя футболку, штаны, раздирал кожу, как одержимый, носился по кухне. Схватил вилку и стал царапать кожу, оставляя кровавые полосы.
— Не надо, любимый, не надо!
Она пыталась успокоить, зная, что это бесполезно. У него уже случались сильные аллергические реакции, и он так же отчаянно бился, не слыша ни слова. Но тогда под рукой были шприцы с лекарством, симптомы можно было остановить, пока не наступило удушье или остановка сердца. Или что там может произойти, если вовремя не вмешаться.