Тень в воде
Шрифт:
Он жил на старом хуторе за дубравой у Лёвста. Потом дом сгорел или его снесли. Однажды, когда прошло уже много времени, Жюстина пришла туда и обнаружила только старый муравейник и яблоню, дающую твердые плоды. Это было в июне, белые лепестки снегом ложились на землю.
Никто о нем не знал. Она звала его Охотником, другие имена ее не интересовали. Ей было четырнадцать лет. А ему намного, намного больше.
Чтобы отвадить ее от своего дома, он запирал дверь.
— Что ты хочешь от меня? — спрашивал он снова и снова. В глазах светилась печаль. — Я сказал тебе, чтобы ты больше не приходила. То, что мы делаем, запрещено.
Она смеялась, лежа на одеяле. Этот новый, игривый смех внезапно возникал внутри, даря легкость, но и растерянность, изумление.
— Запрещено? Кто сказал?
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Его худое лицо делалось беспомощным, некрасивым, из ушей торчали жесткие волосы. Она раскрывала объятия, натягивая ткань рубашки так, что соски твердели, наливаясь жаром.
— Ты похож на тролля, — шептала она. — Знаешь?
Он чесал затылок, лодыжки.
— Большой косматый тролль! Но ты так ужасно нравишься мне. Ложись со мной, прошу, согрей меня. Мне так холодно, я до смерти замерзла.
В конце концов он ложился. У него были такие сильные руки. Он был стар, она юна. С ней он плакал и смеялся.
— Знай одно! — как-то раз крикнула она в потолок — так громко, что кошка испугалась и выскользнула в лаз у самого пола. Жюстина, нагая, сидела верхом на его коленях. Он закрыл глаза и склонил голову.
— Стина, Стина, что ты говоришь?
— Я говорю, что никогда не брошу тебя!
Она не сдержала обещания. В начале лета она вместе с отцом и Флорой отправилась на остров, где находился дом бабушки и дедушки. Старики куда-то уехали, они вечно уезжали, потому что владели домами в разных частях света.
На острове Жюстина впервые стала свидетелем ссоры Флоры и отца. Цепкий взгляд мачехи подметил перемены, происходящие с телом Жюстины, но не те, что свойственны телу взрослеющей девушки, нет. Опаснее, гораздо опаснее. Что-то случилось, и они упустили это из виду. Это что-то отзовется и в их жизни, если вовремя не вмешаться!
Жюстина впала в полузабытье, словно издалека слыша крики Флоры о том, какой узкий таз у юных девушек. Отец, обычно робкий и молчаливый, вдруг проявил решительность. На какое-то время Жюстина вообразила, что этим все закончится, что Флора бросит отца и никогда не вернется. Что она соберет все свои костюмы, туфли и флакончики с лаком для ногтей и уберется из дома еще до того, как они с отцом туда возвратятся.
Флора и вправду уехала. Отправилась в город на пароходе, к сестре Виоле, которая продавала косметику в шикарном универмаге.
Лето было мягким и спокойным, дни солнечными, дождь шел только рано утром. Жюстина целыми днями лежала в гамаке — никогда прежде она не чувствовала такой усталости. Отец что-то перестраивал в доме, он не слишком ловко управлялся с инструментами, но занятие ему нравилось. Постукивание молотка усыпляло Жюстину.
Они редко разговаривали. Слова их никогда не слушались. Порой он подходил к гамаку, слегка раскачивал его.
— Все хорошо, девочка моя?
Она тихо улыбалась и кивала.
— Мы справимся, мы справимся.
— Конечно, папа. Конечно.
К концу лета они вернулись домой. Вернулась и Флора. Отец отправился на пирс, чтобы ее встретить. Жюстина видела их руки, переплетенные пальцы. Но ее это больше не волновало.
Начались занятия в школе, но Жюстина оставалась дома. В школу она больше не ходила никогда.
После — фрагменты: пальцы Флоры, моющие ее; лязганье ножниц в ушах. И ночь, когда их ребенок решил родиться. Долгие часы отец не отходил от ее постели, не оставлял ее. Голос его был спокоен, взгляд испуган, но напорист:
«Ты справишься с этим, я помогу тебе!»
Ребенок прожил четверо суток. Он был таким маленьким и родился слишком рано.
Глава 16
Звук сирены, жесткий, пронзительный. Все ближе, ближе. Томми ослабил хватку. Он по-прежнему лежал на ней, но уже не держал, в его груди вибрировал мучительный, противный и хриплый свист. Ариадна выбралась — сначала осторожными движениями, потом рывком, так что он скатился с нее и ударился головой об пол, никак не отреагировав.
Каждая частичка ее измученного тела ныла и болела. С большим трудом она поднялась на ноги, ухватилась за стол, несколько секунд постояла, качаясь. Кровь отлила от головы, черные точки побежали кругами. Потом сирены — все громче и громче.
Криста все еще лежала на полу, обхватив телефон руками и закрыв глаза. Ресницы ранами темнели на мертвенно-бледных щеках. Лицо блестело от пота.
— Криста, — прошептала Ариадна. — Милая, милая моя девочка…
Визг тормозов. «Скорая» зарулила во двор, распахнула двери. Безудержный сигнал звонка.
Криста подняла лицо к матери, не открывая глаз.
— Все будет хорошо, Криста, — сказала мать. — Все будет хорошо.
Она осторожно переступила через девочку, подошла к двери и открыла:
— Он лежит в кухне, спешите!
Они спросили, не хочет ли Ариадна отправиться вместе с ними. Но тогда надо спешить. Они были так молоды. Один подошел совсем близко:
— Но что это с вами? Вы как будто тоже…
— Нет, — вздрогнула она. — Езжайте, быстро.
Они положили Томми на носилки и бросились к машине, чуть не споткнувшись о горы одежды в прихожей. Один из санитаров тихо выругался.