Тень власти
Шрифт:
– Добрый вечер, сеньор Каренья, – промолвил я.
Он вскочил и задрожал. Нервы у него, видимо, были не в порядке.
– Добрый вечер, сеньор Каренья, – вежливо повторил я. – Будьте добры доложить обо мне его преподобию. Извиняюсь, что испугал вас.
– Я не слыхал, как вы вошли, – отвечал он неуверенным тоном. – Как вы проникли сюда?
– Через дверь, сеньор. Я всегда вхожу так. Будьте добры доложить обо мне. У меня есть спешное дело.
– Сию минуту, сеньор. Мне кажется, его преподобие сам ждет вас.
Когда я вошел, дон Педро сидел за своим
– Я ожидал, что вы придете, дон Хаим, вследствие печального шага, который я должен был сделать в силу необходимости, во имя исполнения своего служебного долга.
Извне послышался легкий шум, который я постарался заглушить звоном своих шпор. Шум вдруг смолк. Дон Педро перестал было говорить и стал осматриваться кругом. Но так как все было тихо, он успокоился и продолжал:
– Я ведь несу ответственность перед его светлостью. Как я уже сказал в день своего приезда, я должен держать ответ за всякую душу, которая погибнет от моего нерадения. Вы так справедливы, что, конечно, правильно оцените мои мотивы.
– Конечно, конечно, ваше преподобие, – отвечал я, кланяясь. – Позвольте спросить, каким образом отец моей жены навлек на себя подозрение?
– Стало известно, что он читает Священное Писание, дон Хаим. Это самое пагубное дело, хотя с виду оно и кажется невинным и даже богоугодным. Это именно и привело к образованию разных новых учений. Ибо слово Господне можно толковать по-разному, и профаны не в состоянии судить, какое из этих толкований будет правильным. Поэтому церковь строго-настрого запретила это занятие, и оно считается верным признаком ереси.
Кто-то тихо постучал в дверь, словно мыши грызли дерево. Сигнал повторился два раза.
– Ваше преподобие совершенно правы, – отвечал я. – Действительно, в Евангелии немало мест, которые могут показаться противоречащими деяниям церкви – на взгляд, конечно, профана, как вы сказали. Вот, например, несколько мест из Евангелия от Матфея: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды». Может быть, ван дер Веерен читал как раз это место!
Дон Педро взглянул на меня в гневном изумлении.
– Может быть, у вас имеются сомнения и в правоверии его дочери? – вдруг спросил я.
В глазах инквизитора вдруг вспыхнул огонек.
– Если родители принадлежат к числу еретиков, то дети, конечно, делаются подозрительными. Но, – прибавил он с лукавой усмешкой, – я хочу сам поговорить с донной Изабеллой и, надеюсь, сумею доказать ей ее заблуждение.
– Конечно, вы сумеете. Боюсь, что она также читает Священное Писание. А там написано: «Не пожелай жены ближнего твоего». Если она сосредоточится на этом месте, вам будет не совсем ловко, не правда ли?
Наконец он увидел, что я смеюсь над ним.
– Вы сам еретик, дон Хаим! Какие еще нужны доказательства?
Он
Дон Альвар выступил вперед, держа в руке какую-то бумагу.
– Именем короля я арестую вас, дон Хаим де Хорквера, именуемый до сего дня графом Абенохара и губернатором города Гертруденберга, по обвинению в государственной измене. Позвольте вашу шпагу.
Я улыбнулся и топнул ногой. Сзади меня что-то зашумело, и в одно мгновение в комнате появилась дюжина людей барона фон Виллингера.
– Мне кажется, вы ошиблись относительно лица, которое надо арестовать, – вежливо продолжал я, улыбаясь. – Сами благоволите отдать мне вашу шпагу.
Дон Альвар, совершенно растерявшись, уставился на меня. Инквизитор же, который соображал быстрее, побледнел как полотно.
– Вы поднимаете бунт против короля, дон Хаим! – вскричал наконец дон Альвар.
– Это мое дело. Позвольте вашу шпагу.
Дон Альвар еще колебался. Губы инквизитора, от которого он привык слышать решающее слово, были плотно сжаты: он, конечно, сообразил, что происходило.
Я потерял наконец терпение:
– Повинуйтесь сию минуту, или…
Дон Альвар понял, что помощи ждать неоткуда. Он отстегнул свою шпагу и бросил ее на пол к ногам моим. Я отшвырнул ее ногой.
– Не вам, господа, ловить тигра, – сказал я, глядя на них с презрением. – В будущем охотьтесь за более мелкой дичью. Свяжите их и заткните им рот, – распорядился я.
На это не потребовалось много времени, ибо люди дона Альвара не оказали никакого сопротивления.
– А теперь, достопочтеннейший отец, – сказал я, делая шаг к инквизитору, – нам надо свести кое-какие счеты.
С ужасом в глазах он отпрянул от меня и схватил колокольчик. Но в то же мгновение острие моей шпаги очутилось у его горла.
– Я не люблю шума, ваше преподобие. Это действует мне на нервы.
Он медленно отвел руку от звонка.
– Ну, так-то лучше. Кроме того, это было бы и бесполезно: вы всецело в моей власти. Не угодно ли будет вам присесть, достопочтеннейший отец? Мне стыдно, что вы стоите передо мной.
Он опустился в кресло. Мелкие капли пота выступили у него на лбу.
– Сначала покончим с делами. Потрудитесь сейчас же написать приказ об освобождения ван дер Веерена, а затем другой – об освобождении всех арестованных по делам веры.
Он бросил на меня подозрительный взгляд.
– Но ведь, заставив меня написать эти приказы, вы потом можете убить меня, – сказал он.
– Конечно, могу. Но такого рода маленький риск неизбежен в вашем деле. И вы будете иметь утешение, что пострадали во имя Господа Бога и примете пальму мученичества. Но обещаю вам пощадить вашу жизнь, если вы подпишете приказ без дальнейших препирательств. Ваш отказ не поможет делу, ибо, если вы не подпишете приказа, я велю взять тюрьму приступом. Но, как я уже сказал, я терпеть не могу лишнего шума.