Тень якудзы
Шрифт:
Машина остановилась. Ее объехала белая «шестерка» с синей надписью «ГАИ» на боку и встала поперек дороги. Из «шестерки» выскочил молодой гаишник в погонах сержанта с коротким АКСу в руках и сразу метнулся к Витьку, суя раструб автомата в открытое окно дверцы внедорожника.
— Выйти из машины! Руки на капот!
Витек не успел ничего предпринять и даже не заметил, как опустело место справа от него. Видимо, Афанасий был не настолько уж пьян, как хотел казаться, если за несколько секунд успел выйти из машины, обогнуть ее
— Это кто тут у нас такой смелый? — спросил Афанасий, забирая у сержанта автомат. — Ты чо, землячок, попутался, или как?
Сержант осторожно скосил глаза направо.
— Ой, Афанасий Михалыч, а я вас не заметил…
— Ну да, — кивнул Афанасий. — Я вообще сам из себя весь такой незаметный…
— Да мы это… Ваша машина пролетела мимо поста, а капитан говорит, мол, на мониторе видно, что за рулем не вы. Ехай, мол, говорит, проверь…
— Ну чо, проверил? — спросил Афанасий.
Сержант сосредоточенно кивнул. Ствол израильского автомата все еще неприятно холодил висок.
— Вот и ладушки, — сказал Афанасий. — И учти, что моему Другу в рыло стволом тыкать — это нехорошо. Теперь это — его тачка. Так и передай своему капитану. И пусть он до всей остальной вашей братии доведет, что почем. Усек?
Сержант кивнул еще раз.
— А теперь, — сказал Афанасий, пряча «Узи» за пояс, — быстренько взял тряпку, протер нам лобовуху — и свободен…
Странно было Витьку наблюдать, как сержант ГАИ протирает у Афанасьевского внедорожника лобовое стекло. Но факты — вещь упрямая. Гаишник протер стекло, получил обратно свой автомат, прыгнул в «шестерку» и ретировался, как сон — сон странный и малоправдоподобный.
— Вот так у нас по городу пацаны ездят, — сказал Афанасий, подходя к машине. — Ну чо, берешь?
Витек молчал, все еще переваривая увиденное.
— Ты еще думаешь? — взревел Афанасий. — А ну-ка, вылазь из-за руля. Я тебе сейчас покажу еще кое-что.
Витек открыл дверь и вывалился наружу.
«Эк меня развезло в тепле! — удивился он, мотая чугунной головой. — И как я еще машину-то вел?»
— Присаживайся, братуха, не тормози, кукушку простудишь.
Афанасий помог Витьку погрузиться на пассажирское место и сам лихо прыгнул в водительское седло.
«Во здоровья у человека, — оформилась в голове Витька вялая мыслишка. — Только что пил как лошадь Пржевальского…»
Афанасий выдавил газ до пола, но…
Впереди по ходу движения была пробка. И, похоже, пробка серьезная. Редкое явление в периферийном городе, но, тем не менее, порой имеющее место быть.
— О! — сказал Афанасий. — Никак один тормоз другого протаранил.
И, решительно вывернув руль машины влево, вдавил в пол педаль газа.
Автомобиль глухо рявкнул двигателем и выскочил на встречную полосу.
— Ну что, лохи? Замерим, у кого кишки толще?!
Внедорожник несся по встречке. Буйно веселился и кричал что-то рядом с Витьком безумный водитель, порой совсем отпуская руль, заражая своего пассажира сумасшедшей удалью. И Витек тоже кричал что-то шарахающимся в сторону встречным машинам, молотя ладонями по торпеде, словно играя с водителем в четыре руки барабанный марш смерти…
Сколько прошло времени? Минута? Десять? Пробка давно осталась позади. Наконец, Афанасий перестал бесноваться и, свернув направо, косо через две полосы пересек шоссе и остановился у обочины.
— Ну как? Берешь точило?
Он улыбался. В надвигающейся темноте ночи его лицо исчезло. От Афанасия остались лишь шумное дыхание, запах перегара и широкий белый оскал зубов на фоне черного овала.
«Своя жизнь…»
Новая жизнь пахла своей кровью, чужим перегаром, духами Насти и смрадным дыханием Ибрагима у лица.
И мечтой. Которая в той, другой, прежней жизни никогда не сбудется.
— Беру, — сказал Витек.
Он проснулся от того, что кто-то мягко трогал его голую ступню. Витек дернул ногой, разлепил глаза, глянул смурным со сна взглядом и заорал дурным голосом. И заорешь, когда на тебя из темноты лупятся два желтых глаза, горящих на рогатом силуэте. Со сна мозг выдал — то ли домовой погостить приперся, то ли сам сатана в миниатюре. Инстинктивно Витек лягнул пяткой жуткое привидение, и оно, вякнув утробно, соскочило с кровати и ринулось в сторону полуоткрытой двери балкона.
«Ох ты, черт!»
Витек упал на обратно подушку. Сердце молотилось в груди, словно автомат Калашникова.
— Ты чего орешь? Тронулся?
— Кошак соседский в гости приходил. Напугал, зараза, — отдуваясь, ответил Витек.
— A-а. Это да. Страшнее кошки зверя нет, — сонно протянула Настя. И тут же засопела снова.
«И чего сопит как паровоз, — с неприязнью подумал Витек, глядя на спящую рядом девушку. — Может, полипы в носу? Франкенштейна что ль позвать, чтоб операцию сделал? И ей польза, и студенту практика. "Страшнее кошки зверя нет…" Деловая колбаса. Жаль, что он не тебя за пятку почесал. Во бы визгу-то было».
Разжиревшая луна, бугрясь целлюлитными пятнами кратеров, тупо пялилась в окно. Сон не возвращался. Витек закинул руки за голову и уставился на гипотетический осколок древней планеты. В мутной после вчерашнего голове роились мутные мысли. Каждый знает — это бывает порой, если ночью с похмелья не отрываясь долго смотреть на луну.
«Машину купил… В рассрочку. Спьяну. Во идиот! А чем отдавать? Понятно чем. Еще четырех замочил — от Стаса десяточка. Живи — не хочу. Только долго ли?.. А, в общем-то, какая разница? Если Стас не брешет, Ксеркс вон царь был, и то нарвался. В палатке что — жизнь? Мух гонять до старости да упаковки с молоком разгружать? А тут — на тебе. И тачка, и кабак, и телка…»