Тень Земли: Снег
Шрифт:
Из грязного закоулка его окликнули. Хагант взглянул на солдата и заторопился к нему. Они зашли за угол.
– Ну, давай, давай, Гхон, докладывай, чтоб тебя! – в голосе Борка слышалось нетерпение.
– Хагант, – тихо ответил собеседник, – я достал порошок. Мохон будет вялый, как больной старик.
– Кто даст порошок?
– Я всыплю его в чаши. Ты не должен пить перед боем.
– А если заметят?
Гхон усмехнулся:
– Не заметят. Я сам буду подносить.
– Ты? – удивился Борк. – А как же Гхун?
– Он сдох. Больше никто не назовёт меня его именем, а его – моим. С этого утра я троглоданский адъютант.
– И сегодня же станешь одним из моих хагантов, если твой порошок даст мне победу. Ты добыл его где я сказал?
– Да,
– Сделаю как сказал. Теперь иди, нас не должны видеть.
Когда Гхон ушёл, Борк прислонился к стене и поднял глаза к небу. Его распирала радость, он предчувствовал своё торжество. Завтра он уже будет носить троглоданские знаки, у него будет отдельное помещение, охрана, слуга и много чего ещё. Нога скоро заживёт, ведь она не сломана, а только вывихнута. Мохон умрёт, а Борк станет троглоданом!
Ровно в полдень окрестности троглодитского посёлка огласились воем рогов и грохотом барабанов. Толпы солдат повалили к площади, окружённой со всех сторон дырявыми холмами, надеясь занять место поближе к арене. Они радовались возможности поорать, попировать и получить удовольствие от кровавых схваток, которые вскоре разыграются у них на глазах. Обычно офицеры строго следили за порядком и тишиной в своих отрядах. Разговаривать в полный голос троглодитам разрешалось только в бараках или когда они находились вдали от замка, на охоте или на войне. Шум вызывал раздражение их повелителя.
Но в день выборов всякие запреты снимались, жалкие рабы на двенадцать часов становились свободными и в силу своей примитивной культуры использовали эту свободу в полной мере: после праздника с площади приходилось уносить задавленных, затоптанных, изувеченных, побитых и просто объевшихся до смерти солдат. Выборы начинались в полдень и заканчивались в полночь, в этот промежуток времени зрители видели множество боёв и поединков за троглоданское звание. Солдаты шумно приветствовали новых бойцов, но это не шло ни в какое сравнение с неистовым рёвом, которым сопровождался каждый удачный удар. Чем больше крови проливалось на арену, тем яростнее выражали свой восторг зрители.
Арена была огорожена низким барьером, который охранялся людьми. Имея человеческий облик, эти люди обладали душой, в которой было мало человеческого. Ни любви, ни жалости, ни чести, ни стремления к справедливости, а только упоение силой, жажда крови и страстное желание видеть муки поверженного врага. Их посёлок стоит здесь очень давно, большинство железных людей родились тут и провели своё детство под присмотром Смерва. Все они искусные воины, а некоторые овладели простой магией. Силой и свирепостью хищного зверя выделяются они даже в толпе троглодитов, которые считаются прирождёнными солдатами. Страж использовал железных людей для своей охраны и для запугивания троглодитов. Жили они свободно, держали рабов и не признавали ничего, кроме воли своего повелителя. Закованные в чёрные латы, они стоят сейчас у изгороди, хмуро наблюдая за происходящим, и ни один троглодит не смеет приблизиться к барьеру.
Хагант Борк тоже внимательно наблюдал за боями, отмечая про себя удачные и неудачные уловки противников. Вокруг бесновались солдаты его отряда. Только что с арены унесли очередную партию претендентов, которые не могли передвигаться самостоятельно. Потом произошёл короткий поединок, и новый троглодан, поставив ногу на голову поверженного предшественника, принял троглоданскую цепь. Секретарь занёс его имя в офицерскую книгу.
– Что, хагант, ножка болит? Уже не хочешь быть троглоданом? – услышал Борк издевательский голос прямо над ухом.
Вокруг захохотали. Он, не глядя, ткнул кулаком и попал в чьи-то зубы. Потом дал пинка солдату, который стоял впереди, и тоже засмеялся через силу, чтобы скрыть досаду.
„Откуда они прознали? – подумал Борк. – Никому нельзя доверять“.
Он никогда не афишировал свои планы относительно выборов, но почему-то все о них знали, и это приводило его в бешенство. Ничего, он ещё посмеётся над ними! Уже скоро.
Стало темнеть, близилась ночь. Вокруг арены разожгли костры. Разнесли факелы. Во время короткого перерыва притащили огромные чаны с горячей похлёбкой и бадьи с питьём. Началась давка, проголодавшиеся солдаты лезли по головам, хотя знали, что этой еды хватит всем, есть можно вдоволь до самой полуночи – опустевшие чаны тут же заменят полными. Борк не притронулся к еде (биться на сытый желудок – самоубийство), только зачерпнул кружку жидкости, пахнущей жиром и палёной шерстью. Напиток был наваристым и тягучим – видно, растопленный жир слабо разбавили в честь такого дня. Он с удовольствием выпил и облизал губы. В кружке остался кусок вываренной кожи.
Затрубил рог. Его надрывный пронзительный вой раздавался до тех пор, пока не установилась относительная тишина. Секретарь объявил одиннадцатый отряд. Вышел троглодан и начал громко вызывать желающих сразиться. Он насмехался над солдатами и всячески обзывал их, потом демонстрировал свои трофеи, давая понять, что у его противников нет ни единого шанса. Через полчаса он лежал на земле с разодранным горлом.
Наступила очередь двенадцатого отряда, в котором состоял Борк. Вместе с восемью солдатами, как и он жаждущими власти или желающими просто помахать кулаками, хагант вышел на арену. В неверном свете костров он поймал пристальный взгляд Мохона. Тот был удивлён тем, что его главный противник всё-таки вышел на бой.
„Что, не ожидал? – усмехнулся про себя Борк. – Думал, избавился от меня? Я вытрясу из тебя потроха. Только бы продержаться в свалке. Что-то многовато вышло болванов. Только бы устоять“.
Двое людей-охранников тщательно обыскали каждого, в том числе и самого троглодана – оружие здесь не допускалось. Мохон насмешливо осмотрел девятерых претендентов, дал сигнал к схватке и отошёл в сторону.
Бой начался стремительно. Каждый заранее наметил себе самого опасного противника и хотел выбить его в первую очередь. Борк был готов к тому, что станет первой мишенью для всех восьмерых. Он отступал к барьеру, раздавая удары направо и налево. Бил изо всех сил, метя в лоб, стараясь оглушить противника. Но ему противостояли сильнейшие бойцы отряда, опытные в рукопашной схватке, с каждым из которых приходилось повозиться даже на тренировке. А теперь они все вместе набросились на него. Он получил почти одновременно три удара в голову, его череп выдержал испытание, не треснул, но голова загудела и закружилась. Сильный удар в живот как будто выбил боль из головы и заставил согнуться. Но Борк ответил тем же, солдат рухнул с выпученными глазами и разинутым ртом, он больше не вставал и еле дышал, когда его уносили. А хаганта били по затылку и по спине, он вертелся на одной ноге и кое-как отбивался, пока кто-то не додумался сделать ему подсечку. Борк рухнул на спину, перевернулся на живот и закрыл руками голову. Его добросовестно пинали и топтали, а он злорадно скалился и рычал сквозь зубы. Он даже готов был расхохотаться, когда увидел, что этот бой, как и все предыдущие, которые он наблюдал, развивается по известным законам. Солдаты вскоре оставили упавшего хаганта и принялись избивать друг друга. Этого следовало ожидать. Не следует только вставать раньше времени. Борк лежал на окровавленной земле, жевал песок и копил силы.
Схватка становилась всё упорнее и острее по мере того, как уменьшалось количество бойцов. Оставшиеся пятеро были мастерами своего дела, они дрались почти на равных, нанося друг другу опасные удары и так же эффективно парируя их. В какой-то момент дерущиеся разделились на две группы: двое наседали на одного, а двое других сошлись в поединке. Одного довольно быстро уложили, и его противники тотчас схватились друг с другом. Четверо долго дрались попарно, пока не осталось двое победителей. Тяжело дыша, они начали медленно сходиться. Оба были окровавлены, но ещё твёрдо держались на ногах. Хагант понял, что дольше тянуть нельзя. Когда дерущиеся приблизились к нему, он вскочил и ударил ближнего. Как потом выяснилось, он сломал ему шею.