Теневая линия
Шрифт:
Они друг друга поняли. Бенджамена решили убрать от греха подальше. На проведение тренировок в вакууме потребуется не одна неделя.
У человека, когда он остается один на один со своими мыслями в космическом скафандре, достаточно времени на раздумья. Именно этим руководствовался сейчас Гельмут.
– Но ведь он может… – начала было Фрида.
– Пораниться? – перебил ее Гельмут. – Чушь. Снаружи для него сейчас безопаснее. Он ведь не самоубийца, правда? – Гельмут бросил взгляд на Майкла Ди и скривил губы в ядовитой усмешке.
Бенджамен покраснел.
– А как же несчастные случаи?! – У Фриды уже начиналась истерика.
– Успокойся,
Фриду передернуло. Стараясь скрыть свои чувства, она улыбнулась – якобы виновато.
Мертвые глаза Гомера смотрели вниз. Он все прекрасно понимал – даже мать выражает ему любовь лишь по принуждению.
– Несчастные случаи? Ну конечно, без них не обходится, – процедил Гельмут и снова посмотрел с улыбкой на Ди. – Я в свое время размышлял на эту тему и пришел к выводу: несчастные случаи похожи на мутации. Один из очень многих бывает благоприятным. Мы с Вульфом как раз только что говорили о таких возможностях.
Теперь от улыбки Ди не осталось и следа. До него дошло. Он увидел следы, оставленные на лице Гельмута мучительными сомнениями. И с вдруг проснувшейся наблюдательностью Ди понял: Гельмут принял решение. Его слова, пусть и не прямо, но утверждали, что впредь он не намерен отождествлять интересы Гнея Юлия Шторма с интересами Легиона. Намек, что они с братом готовы убрать Ди, означал революцию в умах, которая грозила распространиться на всю организацию. Когда даже комнатные собачки вдруг встают на дыбы и ощериваются…
А Гельмут сидел рядом и улыбался, словно читая мысли Майкла.
Фрида все продолжала причитать, и в конце концов Гельмут взорвался.
– Вам не по душе мои приказы, мадам? Жалуйтесь полковнику, когда он вернется. А пока что прошу помолчать.
Так сурово он еще не выговаривал ни одной женщине. Фрида заткнулась. Шторм всегда вставал на сторону того, кого наделил властью проконсула.
Высказав все, что хотел, Гельмут отправился будить Терстона Шторма. Терстон – вот его верный помощник. Вначале ему поручили единственную задачу: стеречь Майкла. Но по мере того как напряжение нарастало, Дарксордам пришлось переложить на него часть своей нелегкой ноши. Теперь все трое несли дежурство по шестнадцать часов. Пока один из них спал, двое других отбивали наступление хаоса.
– Он сегодня на редкость дружелюбен, а? – заметил Майкл, когда Гельмут удалился. – Такой на свадьбе уныние наведет. Отправит жениха на работу раньше, чем пир начнется.
В словах его таился тонко рассчитанный намек, но Бенджамен, не заметив этого, тут же попался в ловушку.
– Пир, говоришь? А что, неплохая мысль, Майкл. Пора нам всем немного встряхнуться. Устрою-ка я отвальную.
Майкл кивнул, улыбаясь.
Стараниями Бенджамена атмосфера на вечеринке постепенно становилась все более веселой и непринужденной. Несколько глотков спиртного помогали молодежи забыть о гнетущем чувстве, так внезапно и совершенно необъяснимо овладевшем всеми в последнее время. Все чаще в зале раздавались чьи-то неуверенные смешки.
Мать Бенджамена держалась в тени, угрюмая, словно старый ворон. Она с самого начала встретила идею в штыки – что-то ей не нравилось. Но Бенджамен остался непреклонен. Даже мадам Андор не удалось его переубедить. Материнская опека порядком ему опротивела. И Бенджамен решил: довольно с него непрошеных спасителей.
Порой в своем упрямстве он нисколько не уступал отцу.
Теперь Фрида просто места себе не находила. Где же ее муж и отец? В Крепости черт знает что творится, а они там гоняются за какими-то женщинами или еще что-то в этом роде.
Ди разглядывал гостей с презрительной, насмешливой улыбкой.
Терстон Шторм занял наблюдательный пост возле двери. Этот мрачный рыжеволосый детина казался совершеннейшим простачком, неспособным даже на самые примитивные хитрости. Однако внешность его была обманчивой. Это был опасный человек.
Терстона не включили в список приглашенных, поскольку считали его слишком шумным и необузданным. Он хоть и обиделся, но не допускал даже мысли, что можно забыть о своих обязанностях и присоединиться к гостям. Сейчас он стоял на пороге, скрестив руки на груди, ни на минуту не отрывая взгляда от Майкла Ди, сжимая игольчатый пистолет, казавшийся игрушкой в его огромной ладони.
Терстон оставался загадкой для всех. Он казался совершенно бессодержательным существом, одной лишь видимостью человека. И это так же настораживало, как и пустота Поллианны Эйт. К тому же его видимые оболочки сменялись, противореча одна другой. Изредка он казался отражением своего отца, но большую часть времени он выглядел тем, за кого его и считали: здоровенным, туповатым, довольным собой и жизнью парнем, который всегда пьет, как в последний раз, ест за четверых, любит прихвастнуть, поспорить и во всем идет напролом. Словом, обычная гора мускулов, лишенная мозгов.
Вульф не пришел на вечеринку, сославшись на занятость. Обиженная Поллианна отсиживалась в своей каюте. Гельмут спал. Все остальные явились.
Бенджамен великолепно смотрелся в форме собственного покроя. Правда, отец вряд ли бы его одобрил – для легионера такой мундир выглядел слишком щегольским. Бенджамен и сам уже не рад был, что устроил этот маскарад. Лишь защитный костюм, выпиравший из-под мундира, немного убавлял ему помпезности.
Это были лучшие доспехи из всех существующих. Лучевое оружие лишь подпитывало его щиты. Все, летящее на высокой скорости, рассыпалось, попав в силовые поля. Эти же поля блокировали и отбрасывали назад любой металлический клинок. А если становилось совсем жарко, он мог наглухо застегнуться и жить долгое время на собственном воздухе, воде и питательном растворе. Никто не мог к нему прикоснуться. Мать то хвасталась перед всеми, что теперь Бенджамен совершенно неуязвим, то вдруг пугалась мысли, что он и в костюме найдет свою погибель.
А Бенджамен придумал новую игру. Он заставлял друзей по очереди стрелять в него, рубить и колоть ножами. Они изодрали в клочья его форму, но не оставили на нем даже царапины, рассмешив его до слез.
Бенджамену просто хотелось пощекотать нервы матери.
Гомер, как всегда отторгнутый обществом из-за своей слепоты и уродства, сидел в полном одиночестве и размышлял. Что ему за дело до этой вечеринки, до этого звонкого женского смеха – красавицы всегда льнули к легионерам. Наверное, это опять над ним насмехаются. Все женщины над ним потешались. Даже эта чокнутая Поллианна. Наверняка она и соблазняла его с единственной целью – еще раз над ним посмеяться. А Фрида – эта сучка, назвавшаяся его матерью… Она ведь только об одном и мечтает – спихнуть своего сына куда-нибудь подальше, чтобы не краснеть за него. Конечно, она строит из себя любящую мать, но его ведь не проведешь – во время озарений он все отчетливо различает.