Тени Ахерона 1. Тени Ахерона
Шрифт:
— Какие-нибудь подробности известны? — живо заинтересовался киммериец, отлично понимавший, что если подобная зараза объявилась в соседнем королевстве, то она может запросто перекинуться и на Аквилонию.
— Крайне немного, — сказал Гвай. — Это какая-то новая или слишком хорошо забытая старая форма поклонения Тьме. Весьма рафинированная, я бы сказал. И довольно привлекательная для обычных людей. Идея состоит вот в чем: жил лет восемьсот назад в Иранистане некий пророк по имени Мэних, который создал свое учение. Он утверждал, что существует два мира — мир материальный, греховный, созданный темными злыми богами, и мир духовный, бестелесный. Души людей — чистые и светлые субстанции — заключены в материальные тела, в которых пребывают словно в тюрьме. Следовательно, человеку надо избавиться от всего тварного, отречься от плотского зла, чтобы прийти в бестелесный мир Света. Так вот, это
— Уж куда яснее, — понимающе хмыкнул король. — Убил, ограбил, снасильничал — виновато греховное тело, а душа остается чистенькой… Ничего себе! Это же самая натуральная проповедь вседозволенности! Твори чего хочешь, все равно после смерти человеческий дух уйдет в мир света!
— Совершенно верно, — кивнул Гвай. — Секта, возникшая в Немедии действует полностью в соответствии с данным правилом. Разрешено все — черная магия, убийства, любая подлость и низость, использование любых методов для достижения цели. Все это делает не человек, не его благородный дух, а мерзкая телесная оболочка, заставляющая людей делать зло во имя плоти. Нескольких последователей секты Мэниха выловили в прошлом году митрианские монахи в Нумалии, был суд. Выяснили очень немногое — в сети попалась слишком мелкая рыбешка. Они называют себя «фатаренами» от иранистанского слова «очищенный», исповедуют отречение от низменной материи, что совершенно не мешает им заниматься темным колдовством — мол, все приходящие в наш мир бестелесные твари вроде недавнего Черного Отшельника являются из чистого нематериального мира, следовательно зла в себе не несут.
— И что монахи сделали с сектантами? — поинтересовалась Зенобия.
— А что с такими обычно делают? Вспомнили наставления Эпимитриуса и указ какого-то немедийского короля о борьбе с поклонением злу, приговорили к смерти через очищающее пламя, сунули в корзину из ивовых прутьев, обложили соломой и благополучно сожгли…
— Туда им и дорога, — заключил Конан. — Вернусь в Тарантию, обязательно переговорю с настоятелем храма Неугасимого Пламени Митры и начальником тайной службы, пусть внимательнее следят за нашими добрыми подданными — чует мое сердце, скоро эта пакость объявится и в пределах Трона Льва.
— Если уже не появилась, — пессимистично сказал я. — Особенно если вспоминать события прошедшей ночи. Если уж опытный Ночной Страж не смог определить, каких именно демонов на нас натравили…
— Это ты про «обезьян»? — переспросил Гвай. — Думаю, если покопаться в старинных книгах по колдовству, мы найдем их описание. Хотя, всякое может быть — зло, настоящее Зло, слишком многолико и многообразно. Если за моей головой охотятся именно фатарены, то я могу предположить, что они открыли некие доселе неизвестные врата в Черную Бездну, из которых может вылезти какая угодно гадость в Хайбории доселе невиданная. Заметьте, магию использовали довольно безграмотно — сначала усыпили всех возможных свидетелей, причем только на втором этаже «Феникса», а потом натравили демонов. На большее умения не хватило. Окажись колдун более сильным, постоялый двор просто загорелся бы с четырех концов синим пламенем. Я не подозреваю стигийцев именно потому, что они предсказуемы — какой-нибудь Тот-Амон использовал бы старые испытанные методы времен Кхарии, вроде Белого Пламени Оридата, а тут появился Черный Отшельник, демон весьма редкостный и к Сету Змееногу не имеющий ровным счетом никакого отношения. И обезьяны эти странные… Боюсь, ждет нас веселенькое путешествие!
— Я этого тоже побаиваюсь, — мрачно отозвался Конан. — Придется теперь отрастить глаза на затылке и таскать с собой кучу серебра.
Между прочим, нынешним утром киммериец лично съездил в шамарское казначейство и забрал оттуда («волею короля»…) изрядный мешок с монетами чистейшего беспримесного серебра — каждому нашему гвардейцу была выдана своя доля, а заодно было приказано непременно носить серебряные митрианские амулеты. Засим Конан имел долгую беседу с орлами из тайной службы, проморгавшими черного мага в столице герцогства — громкая выволочка не прошла даром и в Шамаре едва не объявили осадное положение. По крайней мере Латерана взялась проверить всех до единого приезжих и принять самые строгие меры — случившееся в «Фениксе» было расценено как покушение на царственную особу, а тяжелее преступления в Аквилонии не бывает. Разве что святотатство.
Оставив взбудораженный удивительными событиями Шамар позади, мы перебрались на пароме на противоположный берег Тайбора и поехали на Полуночный Восход, в сторону мрачной темно-синей полосы немедийских
Первая половина дня, вплоть до краткого отдыха в придорожной таверне прошла на диво спокойно — лошади шли размеренной привычной рысью, мы разговаривали, выслушивали воспоминания Гвайнарда и Конана об их приключениях в Бритунии, спорили о магии, как темной так и светлой и любовались суровыми пейзажами предгорий. Встречных путников было немного, никто раздражающе не орал «Да здравствует король!», поскольку монарший штандарт благоразумно решили не доставать.
Места тянулись диковатые — вековой лес, редкие деревеньки лесорубов, быстрые речки, стекающие с Немедийского хребта, редкие придорожные столбы. Мы благополучно миновали развилку (поедешь налево — попадешь в городок Таброний, направо — в замок Ройл) и решительно направили лошадей к горам. Лесные животные человека почти не боялись, олени и лоси запросто пересекали дорогу перед отрядом, один раз в чаше промелькнула бурая шкура медведя, тявкали волки. Словом, обычнейшая картина аквилонского захолустья. Любопытно, почему маркграф Ройл почти никогда не покидает эти угрюмые и малонаселенные земли? Столь блестящему дворянину можно было бы жить и в городе…
Самое применимое слово к маркграфу — «очень». Очень богат. Очень родовит. Очень умен. Очень влиятелен. В его жилах течет кровь не только Первых Королей, но и самого Эпимитриуса, в числе прямых предков тоже есть монаршие особы — аквилонский государь Аэций Меченосец и немедийский король Гуннар IV.
Людям несведущим надо объяснить разницу между простым графом и графом марки. Графский титул — четвертый в дворянской иерархии Аквилонии. На верхней ступеньке стоит король, потом великий герцог, за ним герцог обыкновенный, а уж потом граф. Соответственно устроен и принцип вассалитета — тот кто стоит ступенью ниже, подвассален более высокому сюзерену, который в свою очередь подчиняется следующему, и так далее. Маркграфы же подчиняются только королю, как и великий герцог. Без всяких промежуточных ступенек. Маркграфства — это маленькие королевства в королевстве. Их владетели сами управляют землями, издают свои законы, пользуются правом суда и платят в казну минимальный налог. Всего в Аквилонии есть три маркграфства, образованные еще во времена Первых Королей.
Лорд Ройл — затворник и домосед. Он крайне редко выбирается из своего замка в горах (причем замок абсолютно неприступен, что было проверено во время большой войны с Немедией сорок семь лет назад. Немедийцы осаждали крепость почти год, потом плюнули и ушли), еще реже приезжает в столицу и вовсе не общается с ближайшими соседями-дворянами. О Ройле вообще мало известно. Всем, кроме меня и Конана.
Мы познакомились с Ройлом три с половиной года назад, во временя невероятной аферы с Кладом Нифлунгов, который «нашел сам себя», эту историю я описывал в летописи в разделе именуемом «Сокровища дракона Нидхогга» и здесь повторять ее не стану. Ройл тогда оказал Конану существенную поддержку в разрешении загадки древнего клада и спас жизнь короля во время сражения с пиктами на реке Унере. Тогда-то я и свел дружбу с самым нелюдимым дворянином Аквилонии.
Маркграф разделял мои увлечения старинной историей и коллекционированием рукописей, да и сам оказался заядлым собирателем древностей. Но одним из своих заявлений Ройл сразил меня наповал: он якобы отыскал развалины Стобашенного Пифона, столицы Кхарийской империи, которые безуспешно разыскивали уже добрую тысячу лет. Три года назад Ройл пообещал, что когда закончит свои исследования, он обязательно пригласит меня и Конана в свой уединенный замок и покажет обнаруженные там сокровища, но все это время от маркграфа не поступало никаких известий, кроме официальных посланий в столицу по поводу коронных праздников. И вот две седмицы тому, прямиком перед отъездом Конана в путешествие по стране в замок короны доставили письмо на мое имя, в котором Ройл, неким волшебным образом прослышавший о намерениях киммерийца, приглашал нас погостить…