Тени былого
Шрифт:
– Я только этого и хочу!
– Сам я об этом почему-то не догадался бы. Странно, как человек способен ошибаться. И даже как способны ошибаться два человека. Ты удивишься, услышав, что я полюбил Леони.
– Ничуть. Она ведь очень красива.
– Напомни мне при случае, чтобы я научил тебя презрительной усмешке, Хью. У тебя она получается слишком подчеркнутой, становится всего-навсего гримасой. А надо лишь чуть-чуть искривить губы. Вот так. Но вернемся к теме. Ты все-таки удивишься, услышав, что я не думал о Леони как об очень красивой девушке.
– Ты меня изумляешь!
– Уже много лучше, мой дорогой. Ты способный ученик.
– Джастин, ты невозможен! Это не предмет для шуток!
– Разумеется! Ты видишь во мне… строгого опекуна.
– Не понимаю!
– Я увезу Леони в Англию, где помещу под крылышко моей сестрицы, пока не подыщу какую-нибудь почтенную тактичную даму, которая станет дуэньей при опекаемой мной мадемуазель Леони де Боннар. И вновь веер выразит мои чувства. – Веер описал в воздухе сложную кривую, но Хью даже растерялся от изумления.
– Твоей… твоей опекаемой! Но… почему?
– Ах, моя репутация! – скорбно произнес герцог. – Каприз, Хью, каприз.
– Ты будешь обходиться с ней как с дочерью?
– Да, как с моей дочерью.
– И долго ли? Если это только каприз…
– Вовсе нет. У меня есть причина. Леони меня не покинет до тех пор… скажем, до тех пор, пока не обретет более подходящего дома.
– Пока не выйдет замуж, имеешь ты в виду?
Тонкие черные брови внезапно сошлись на переносице.
– Имел я в виду не это, но пусть так. Из всего этого следует, что Леони будет в такой же безопасности под моей опекой, как была бы… под твоей, скажу я, поскольку лучшего уподобления не нашел.
Хью встал.
– Я… ты… великий Боже, Джастин, ты шутишь?
– Насколько мне известно, нет.
– Ты правда говоришь серьезно?
– Мне кажется, ты немножко оглушен, мой милый.
– И даже еще больше смахиваю на овцу, – отозвался Хью с быстрой улыбкой и протянул руку. – Если ты сейчас говоришь честно, а, по-моему, это так…
– Ты мне льстишь, – прожурчал герцог.
–…то ты поступаешь…
– …как никогда прежде не поступал.
– …поступаешь чертовски хорошо.
– Но ведь тебе неведомы мои побуждения.
– А ведомы ли они тебе? – негромко сказал Хью.
– Что-то слишком мудрено, Хью. Льщу себя мыслью, что я их знаю. И очень хорошо.
– А я не так уж в этом уверен. – Хью снова сел. – Да, ты меня изумил. Что дальше? Леон знает, что ты догадался о его… ее… черт побери, я снова запутался!.. тайне?
– Она ничего не знает.
Хью помолчал.
– Может быть, она не захочет остаться с тобой, когда ты ей скажешь, – произнес он наконец.
– Возможно. Но она – моя и должна делать то, что я ей велю.
Внезапно Хью снова встал и отошел к окну.
– Джастин, мне это не нравится.
– Могу ли я спросить, почему это тебе не нравится?
– Она… она слишком к тебе привязалась.
–Ну и?
– Не добрее ли будет подыскать что-нибудь… отослать ее?
– И куда же, моя милая совесть?
– Не знаю.
– Это такая поддержка! Вот и я не знаю, а потому, мне кажется, мы можем спокойно забыть эту мысль.
Хью повернулся и возвратился к столу.
– Ну хорошо. Надеюсь, ничем, дурным это не кончится, Джастин. Когда ты думаешь положить конец ее… ее мальчишеству?
– Когда мы приедем в Англию. Видишь ли, я оттягиваю эту минуту насколько возможно.
– Почему?
– Ну, во-первых, она будет чувствовать себя неловко со мной, оставаясь в мужской одежде и зная, что мне известно, кто она. А во-вторых… во-вторых… – Он умолк и хмуро уставился на веер. – Ну, будем честны. Я очень привязан к Леону, и мне не хочется обменивать его на Леони.
– Я так и подумал. – Хью кивнул. – Будь добр с Леони, Джастин.
– Таково мое намерение, – ответил герцог с поклоном.
Глава 9
ЛЕОН И ЛЕОНИ
Вначале следующей недели Давенант покинул Париж и отправился в Лион. И в тот же день Эйвон, призвав к себе maоtre d'hфtel [46] Уокера, сообщил ему, что завтра отбудет из Франции. Уокер не удивился, давно привыкнув к внезапности решений своего господина. Он был весьма сдержанным человеком с непроницаемым лицом. Он много лет служил у герцога, и тот, убедившись в его скрупулезной честности и преданности, поручил ему свой парижский дом. У его светлости был еще дом в Лондоне на Сент-Джеймской площади, оба дома он держал открытыми, с полным штатом прислуги, так что пост этот был очень важным. Обязанностью Уокера было держать парижский особняк в полном порядке и всегда готовым к приезду герцога или его брата.
46
Дворецкий (фр.).
Из библиотеки Уокер направился на половину слуг, дабы сообщить Гастону, камердинеру, Мийкину, груму, и Леону, пажу, что они должны приготовиться к отъезду на следующее утро. Леона он обнаружил в комнате домоправительницы, где тот, примостившись на краешке стола, болтал ногами и жевал кусок пирога. Мадам Дюбуа в покойном кресле у огня скорбно следила за ним. Уокера она встретила кокетливой улыбкой, так как была недурна собой, но Леон, покосившись на чопорную фигуру в дверях, ограничился легким кивком и продолжал наслаждаться пирогом.
– Eh, bien, m'sieur? [47] – Мадам разгладила юбки и вновь одарила maоtre d'hфtel сладкой улыбкой.
– Нижайше прошу прощения, мадам, что обеспокоил вас. – Уокер отвесил поклон. – Но я ищу Леона.
– Вот он я, Уокер! – Леон повернулся к нему. Лицо Уокера еле заметно скривилось. Единственный среди прислуги, Леон называл его просто по фамилии.
– Минуту назад меня позвал его светлость и предупредил, что завтра уезжает в Лондон. Я пришел предупредить тебя, Леон, что ты должен быть готов сопровождать его.
47
Да, мосье? (фр.)