Тени черного леса
Шрифт:
Как же, сапер. Знаем мы таких саперов. Сразу видно — особист. Только вот интересно — откуда он? Смерш или кто-нибудь еще из подобных служб? Все эти товарищи, как правило, носили самые разнообразные знаки различия — но все равно их было видно за версту. К тому же он заметил, что за заднем сиденье джипа лежал автомат «ППС».
…Капитан ответил на приветствие и оглядел Зверобоя с головы до ног.
— Вы, как я понимаю, лейтенант Мельников?
— Так точно!
— Да уж вас ни с кем не спутаешь. Мне говорили в Линке, в штабе: есть, мол, у нас такая достопримечательность… Ждите меня тут. Да, пригласите старшего сержанта Копеляна. Разговор у нас будет серьезный.
Офицер двинулся к майору. Пробыл он там недолго, примерно через полчаса он снова показался на крыльце.
— Оба тут? Пойдемте,
Помещений в особняке было много. Солдаты по долгой фронтовой привычке теснились все вместе, превратив гостиную в некое подобие землянки. А другие комнаты стояли пустыми. Вот они и прошли в какую-то из них, которая была то ли будуаром, то ли чем-то подобным. Там стояли маленький столик на гнутых ножках и три столь же манерных стула. А на стене висело громадное старинное зеркало, как уверял Оганес, неимоверной цены. Мельников мельком рефлекторно глянул в него, чтобы проверить, правильно ли сидит на голове пилотка. И усмехнулся про себя. Два офицера и сержант смотрелись в этой кокетливой комнате весьма забавно.
— Садитесь, ребята. Курите, — предложил офицер дружелюбным тоном.
Мельников несколько напрягся. Он настороженно относился, когда незнакомые старшие офицеры заговаривали вот так, панибратски. Нет, одно дело, когда ты со своим командиром день и ночь ползаешь на пузе и ешь из одного котелка. Тогда понятно — субординация несколько отступает на второй план. Но незнакомый капитан, да еще «оттуда»… Мельников не вполне разделял всеобщую нелюбовь фронтовиков к особистам и прочим «органам». Хотя, конечно, никому не нравится, когда вокруг тебя вертятся товарищи, которые вечно что-то вынюхивают. Их бы в окопы — полагали фронтовики. Но знал Мельников и другую правду. Он видел, как сражались эти люди в тылу врага. И как умирали. Да и что бы делали партизаны без присланных с Большой земли диверсантов, специалистов по подрывному делу и прочих подобных товарищей? Так бы и остались плохо вооруженными бандами. И что такое вражеский агент в отряде — Сергей знал. Значит, нужны люди, которые таких гнид ловят. Но все-таки неофициальный тон капитана ему не понравился.
Тот, видимо, это почувствовал — и поспешил рассеять возникшую легкую напряженность.
— Мельников, не переживай. Нам с тобой много придется обсудить. И старшине Копеляну — тоже.
— Старшему сержанту.
— Будет старшиной. Представление, по моим сведениям, уже пошло. Но сначала поговорим о серьезном. Я — капитан НКГБ Константин Еляков.
Ого! Серьезно. Чекисты в армию совались редко. Тут хватало собственных особых служб.
— Мы тут про твои недавние подвиги, лейтенант, уже слыхали. Вот я и приехал кое-что уточнить…
— Про ликвидацию банды мародеров?
— Это меня не волнует. Товарищем, которого ты взял, занимаются те, кому положено. Там ничего интересного. Все, что ты у него узнал на допросе, подтверждается. Обычный предатель. И ведь он даже не убежденный украинский националист, а так — полез по дури не в ту степь. Меня куда больше занимает вся эта история с убийствами немцев. Расскажи-ка все подробно. С самого начала. Да излагай не только факты. Мне интересны и твои наблюдения и мнения.
Слушал он внешне небрежно, покачивая ногой в видавшем виды сапоге, покуривая вонючую немецкую сигарету. Но Мельников, докладывая, все больше проникался уважением к этому чекисту. Лейтенант следил за его глазами — и видел: чекист слушает очень внимательно. И не просто слушает, а сопоставляет то, что слышит, с тем, что знает… Становилось понятно, что его развязность и веселость — только поза. Глаза были очень умные и внимательные.
— Понял, — кивнул Еляков, когда Мельников закончил. — Где теперь этот недостреленный тип?
— В местной больнице. Доктор сейчас ему помощь оказывает… Да что с ним случится? Выживет, не помрет. Этот доктор, конечно, не военный… Но, говорят, дело свое знает.
— Тогда черт с ним. Пока. Так ты говоришь — литовец?
— Не ручаюсь. Но что не немец, точно. В таком положении человек обычно говорит на родном языке. По крайней мере — ругается. А этот именно ругался. Я изучение любого языка начинаю с ругательств. И как послать по-литовски — знаю… Только что он тут делает?
—
Мельников подумал.
— Что-то в госпитале приходилось. Это вроде «партизанки»?
— А тут уж я не понял.
— Местные жители их так назвали… Сталкивались мы с отрядами на западе Белоруссии. Не поймешь, за кого они были. За свободную Белоруссию, в общем. Вроде бандиты, а вроде и не совсем… Но против наших. Не знаю как с немцами, по-моему, они больше с мирными поляками воевали. И с евреями, до которых немцы случайно не добрались. Да и вообще — со всеми, у кого добра побольше.
— Здесь дело серьезнее. Это литовские националисты. На самом-то деле, конечно, — немецкие прихвостни. Кого-то из них обманом втравили в это дело, а другим просто деваться некуда. Под немцами они, как и ваша «партизанка», очень активно истребляли поляков и евреев. Так что теперь им деваться особо некуда. Либо в Сибирь, либо в лес. К ним пристали и кое-кто из немцев, кто так и не понял, что война закончилась.
— Но что им делать на территории Восточной Пруссии? И к тому же… Допустим, кто-то ненавидит Советскую власть. Ладно. Берет ружье и сражается против Советской власти и тех, кто ей помогает. Понятно. Но при чем тут немцы, которых они уложили? Эти господа в любви к нам не замечены… И даже, судя по всему, наоборот, — занимались чем-то очень секретным.
— Вот с этим и будем разбираться. Я думаю, вам не стоит напоминать: все, что вы здесь услышите, — государственная тайна. В случае чего и до трибунала не доживете.
— Не вчера родились, товарищ капитан…
— Не обижайтесь, это я на всякий случай. Эти люди, как вы выяснили, имеют отношение вот к этому…
Еляков достал карту и ткнул пальцем в обширный лесной массив восточнее Зенебурга.
— Черный лес?
— Именно. А ты еще серьезней, чем мне о тебе говорили. Про лес пронюхал… Так вот, об этом самом объекте. Вот именно этим я и занимаюсь. Что там — черт его знает. Потому что проникнуть сквозь тамошние мины пока что не удалось. Нагородили столько… Сплошь мины. Лезть туда по дури не получается. А у нас — как всегда. Забыли про это дело. Но тут началось вокруг этого леса какое-то нехорошее шевеление. А тут вообще — убивать начали. Вот наше руководство и решило попытаться разузнать об этом месте побольше. Поручили это дело мне. А тут как раз у вас началась эта милая история. И раз уж вы вляпались в это дело, то будете мне помогать. На тебя, Мельников, мы давно имеем виды…
Еляков сказал не все. На самом-то деле все было не так просто. В послевоенной Германии дел было выше крыши. Столько, что глаза разбегались, а руки не знали, за что взяться. Ловить военных преступников, искать спрятанные ценности, вывозить технологии… Всего не перечислить. Если бы не начался этот дурдом в Зенебурге, то и на Черный лес махнули бы рукой. Точнее — отложили бы на неопределенное потом. Да теперь хоть и взялись, но как-то спустя рукава. Послали одного Елякова — и велели искать помощников прямо на местности. Благо тут оказался этот разведчик. Нет, так только у нас в России бывает. Смерш из Кенигсберга чуть ли не каждую неделю шлет слезницы наверх — людей не хватает. А у себя под носом пошарить — не хватает мозгов… Ценнейший человек сидит в комендантском взводе и дурью мается. Только потому, что какой-то идиот испугался: он был на оккупированной территории, значит, в чем-то сомнительный [15] . А где еще бывают партизаны? Еляков, прежде чем приехать сюда, собрал сведения о Мельникове. И схватился за голову. Это что же получается! Вроде как приспособили танк, чтобы картошку возить. А в «органах» каждый человек на счету. Разбрасываться такими кадрами — преступление. Он так сказал какому-то начальнику в штабе. Слово «преступление» из уст капитана НКГБ звучало для всяких мелких начальников, как для фронтовика — вой пикирующего «Юнкерса». Так что Еляков мигом получил право брать себе в помощники кого угодно из военнослужащих.
15
Такое отношение капитана НКГБ к коллегам объясняется тем, что Смерш, военная контрразведка, являлась конкурирующей организацией.