Тени кафе «Домино»
Шрифт:
– Стой! К стене.
Он повернулся и увидел написанные, полустертые стишки:
«Как хорошо в краю родном…
Чекист открыл дверь.
– Арестованный доставлен.
– Заводи.
– Пошел в комнату.
В комнате было светло.
Леонидов даже зажмурился на мгновение.
Первый, кого он увидел, был чиновник сыскной полиции Николаев.
– Александр Иванович, – Леонидов протянул руку, – гора с горой. Так, что ли?
– Душевно рад вас видеть, Олег Алексеевич, душевно рад.
– А
Из-за стола поднялся красивый молодой человек. Черноволосый, с веселыми светлыми глазами.
– Как же, как же, – Леонидов поклонился, – начальник уголовной секции МЧК товарищ Мартынов. Здравствуйте.
– Приветствую короля сенсаций в нашем скромном учреждении.
Мартынов протянул руку.
– Вот и встретились, – продолжал он, – ваша статья в питерской «Красной газете» очень в прошлом году помогла нам. Своевременная статья, даже очень. К столу присаживайтесь.
Леонидов сел.
На столе были аккуратно разложены: толстая пачка денег, наручные часы, с решеткой, закрывающей стекло циферблата, серебряный портсигар, на крышке которого лошадиная голова и стек, записная книжка в потертом кожаном переплете, карандаш в серебряном футляре, удостоверение «Рабочей газеты», щеголеватый бумажник из крокодиловой кожи, зажигалка из ружейной гильзы, кастет.
– Ваши вещи? – спросил Мартынов. – именно так.
– И деньги ваши?
– Естественно.
– Сколько?
– Что-то три миллиона с мелочью. Точнее сказать не смогу, очень клюковка и колбаса понравились.
– Как же так. Денежки счет любят.
– Это милейший Федор Яковлевич, у купцов так, они счет любят. А наш брат любит тратить не считая.
Николаев рассмеялся.
– Истинная правда. Наслышан о ваших загулах в «Эрмитаже» и «Метрополе».
– Все было, нынче это как сон…
– А теперь вы решили на подпольных мельницах счастье словить? – поинтересовался Мартынов.
– Дорогой Федор Яковлевич, меня взяли не за столом, а у буфетной стойки, я там пытал счастья. А постановления об азартных играх не нарушал.
– Что правда, то правда, – вмешался Николаев, – я первый вошел, а он бутерброд доедал.
– И зачем же вас на мельницу потянуло? – не унимался Мартынов.
– Когда-то я написал книгу «Петербургские хулиганы», потом Александр Иванович помог мне книжку сделать о кобурщиках.
– О ком? – удивился Мартынов.
– Это такие варшавские жиганы, которые стены хранилищ кобуром пробивали.
– Вспомнил, спасибо. Так причем здесь «мельница»?
– Хочу написать о подпольных игорных домах, кстати здесь мой портсигар, хочу взять папиросу.
– Да забирайте все, только скажите, вы хозяина мельницы давно знаете?
– Сергея Петровича? – Леонидов закурил со вкусом, – Метельникова?
– Именно, – прищурился Мартынов.
– Вижу второй раз. Только когда я писал о банде Корейца, кажется мне, что я его дагерротип видел.
– Профессиональную память не пропьешь, даже клюковкой, – обрадовался Мартынов. – Кстати, Олег Александрович, зачем вам кастет? Помню вы английским боксом увлекались.
– Был чемпионом Петербурга, – вмешался Николаев, – в Москве в шестнадцатом году в Сокольниках первенство России выиграл.
– Вот для этого и ношу кастет, чтобы раз садануть и готов.
– А приходилось?
– Пока Бог миловал.
– Я хочу совет дать, если позволите.
– Конечно.
– Пусть Олег Александрович для сотрудников лекцию прочтет о старых делах. Он много знает.
В это время вошел человек среднего роста.
Мартынов и Николаев встали.
– Я-Манцев, начальник МЧК.
Леонидов сказал:
– Насчет лекций надо поторговаться.
– Что? – удивился Манцев.
Я вам лекцию, а вы мне материал, которого ни у кого нет.
– Ладно. Вы видели, какое безобразие происходит с трамваями?
– Сам вчера не доехал до места.
– Вы думаете это диверсии, саботаж? Нет, на электроподстанции, обеспечивающей током трамвайные пути, группа жуликов требовала от трамвайщиков мзду за электричество. Требовали спирт, табак.
– Вы дадите мне этот материал?
– Конечно, – Манцев достал из кармана пиджака сложенный вдвое лист бумаги, – Здесь фамилии и должности.
– А я могу их увидеть прямо сейчас, чтобы успеть дать статью в номер.
– Да.
Часовой открыл дверь.
Ее давно не смазывали, и она противно скрипела.
– Проходи, – сказал он.
Леонидов вышел на Большую Лубянку. Постоял. Глубоко вздохнул по-осеннему сыроватый воздух свободы.
Достал портсигар, закурил.
Ему повезло, мимо ехал извозчик в помятой пролетке.
– Стой, борода.
Леонидов запрыгнул в пролетку.
– Куда, барин?
– Дом печати знаешь?
– А как же, бывший особняк Ларионова.
– Давай туда.
– Двести рубликов, барин, без запросу.
– Давай, грабь меня, пролетарий.
Лошадка у извозчика было кормленая. Бежала весело.
Проплывала мимо Москва.
Убогая. Неприбранная.
Только осень красила ее. Багряно-желтым был город.
Но уже появились еще не яркие, но весьма завлекательные вывески: «парикмахерская. Варшавский шик», «Галантерейные товары. Мануфактура и одежда Киреянова», столовая «Встреча друзей», «Ювелирные изделия».
Начинал жить город.