Тени кафе «Домино»
Шрифт:
– В коридоре сидит мой вольноопределяющийся. Он отвезет все это в Тобольск к полковнику Егину. За эти цацки он выкупит семью императора.
– Дай Бог, – Глеб перекрестился.
– А теперь прощай, Глеб, мне осталось совсем немного, зови моего человека.
Глеб вышел в коридор и увидел высокого статного парня в солдатской шинели.
Он только на секунду увидел его лицо.
Врач в конце коридора о чем-то разговаривал с сестрой милосердия.
Глеб подошел, щелкнул каблуком.
– Могу я
– Сделайте милость, порутчик.
– Штабс-капитан, с Вашего позволения.
Глеб достал пачку денег.
– Похороните его, как подобает. Заранее благодарен.
Глеб повернулся и пошел к двери.
За ним двинулись его ребята.
– Сейчас приедем ко мне и каждый получит свою долю, – сказал Глеб.
– Не надо, Глеб, за святое дело работали. … За стеной заиграла гармошка, посыпались гитарные переборы.
Красивый баритон запел грустную песню.
– Это кто? – спросил Олег.
– Там налетчики гуляют, а это поет местная знаменитость – композитор, поэт и вокалист в одном лице – Иван Пугачев.
– В наших санях, под медвежью полостью…
– Черный стоял чемодан…
– Каждый своею рукою горячей…
– Щупал холодный наган.
– Впервые слышу эту песню, – сказал Олег.
Глеб засмеялся.
– Новые разбойники, новый эпос. Вы слушайте дальше.
А певец продолжал.
– Дверцы железные мягко раскрылись…
– Я не спускал с сейфа глаз…
– Деньги советские ровными…
– С полок смотрели на нас…
Глеб встал, посмотрел на золотые карманные часы.
– Прошу меня простить, но мне пора.
– Спасибо Вам, Глеб, – Леонидов протянул руку.
– Вы будете писать об этом?
– Конечно.
– Если будет меня упоминать, называйте штабс-капитаном.
– Я вообще избегаю писать о тех, кто дает мне информацию.
– А Вы напишите. Я не стесняюсь, что стал бандитом. В стране, которой управляют бывшие каторжники и немецкие шпионы, бандит – должность почетная.
Когда Леонидов и Андрианов подходили к двери, Глеб сказал:
– Кстати, полковник Егин не получил ценности о операция по спасению Николая П сорвалась.
– Не понял.
– Да потому что вольноопер присвоил себе это золото.
– Откуда Вы знаете? – спросил Андрианов.
– Я его часто встречал в «Домино».
– Не может быть, – удивился Олег.
– Может, все может. Он стал известным литератором, но главное не это. У меня чудовищная зрительная память. Так вот, Вы уж простите меня, Олег Алексеевич, он закрутил роман с Вашей бывшей дамой.
– Еленой Иратовой?
– Да. А два дня назад в Загородном у Автондила я видел ее с Леонтовским, на шее у нее было ожерелье, а на руке кольцо из тех, что я видел в больнице у Горомыслова.
– Значит, вольноопер это -…
– Я ничего не говорил, перебил Олега
Они стояли на улице – Андрианов и Леонидов, а из окна лилась грустная бандитская песня.
– Модно одетый…
– С букетов в петлице…
– В сером английском пальто…
– Ровно в семь тридцать…
– Покинул столицу я…
– Даже не глянув в окно…
Николаев вместе с архивариусом шел вдоль полок архива Военного министерства Российской Империи.
– Позвольте полюбопытствовать, – спросил архивариус, – Вы ведь из чиновников.
– Точно так, – поклонился Николаев, – надворный советник по Министерству Внутренних дел.
– А я титулярный.
– А позвольте полюбопытствовать, по какому департаменту имели честь служить?
– По департаменту полиции.
– Боже мой! – всплеснул руками архивариус. – И Вас не расстреляли?
– Пока нет.
– Дай Бог пронесет. Вот полка Западного фронта. Так… Так…
Архивариус перебирал папки.
– Вот охотничья команда капитана Горомыслова. Извольте ознакомиться.
Николаев взял папку, отошел к столу.
Начал листать документы.
– Вот, – громко сказал он, – что и требовало доказать. Вот он, голубчик… «Бартеньев В.Г., вольноопределяющийся, старший унтер-офицер. Бывший студент Лазаревского института. Храбр, награжден знаком ордена Святой Анны для нижних чинов… Ранен… Отправлен в госпиталь в Москву».
– Вот это мне и надо. Я могу сделать выписку, заверенную печатью?
– Конечно, – сказал архивариус, – сейчас писари все сделают. А мы пойдем в мой закуток, чайком побалуемся с домашним вареньем.
– Съемка окончена, – скомандовал в мегафон Разумнов, – всем спасибо.
С треском выключились дуговые прожектора.
Оператор осторожно снимал камеру со штатива.
– Друзья! – Разумнов опять взял мегафон. – Мы закончили большую и очень сложную работу, поэтому по нашему обычаю все складываются, кто сколько может, и едем в «Домино».
Оператор снял камеру, спрятал ее в ящик.
– Лена, – повернулся он к Иратовой, – а где наш щедрый автор, без него стол будет пустоват.
– Во всех отношениях, – засмеялся режиссер, – судя по Леночкиному лицу, они немного поссорились. Так, моя прелесть?
– Лучше, Сашенька, не спрашивайте, он чудовищно ревнив.
– Ничего удивительного, – вмешался художник Винклер, – да я с такой красотой в постель бы ружье брал, чтобы ночью не увели. Я, Леночка, твой самый верный и старый поклонник. Я еще декорации писал к твоему первому спектаклю в Ялте.