Тени Королевской впадины
Шрифт:
Иван осторожничал. Сейчас вся надежда — этот молчаливый человек. Но как ему открыться?.. Кирхенштайном, кроме фразы «Он поможет вам скоротать отпуск», об этом человеке ничего не было сказано.
Наконец Талызин спросил:
— Мы одни?
— Одни. Жена на дежурстве.
Эгон, спокойно глядя на посетителя, ждал продолжения.
— Кирхенштайн сказал, что я могу рассчитывать на вашу помощь.
— В чем должна выразиться помощь? — Эгон подошел к окну и поправил уголок шторы.
— Мне необходимо срочно выбраться отсюда.
— Из Гамбурга?
— Да.
— А
— В любую нейтральную страну.
— У вас есть документы?
— Никаких.
Эгон присвистнул:
— Ничего себе задачка… Как же вы добрались сюда?
Иван улыбнулся:
— Добрался. Вот как выбраться?
Эгон молча что-то обдумывал.
— Есть одна идея, но ответ я смогу дать только завтра, — сказал он.
— А нельзя ли сегодня? — вырвалось у Талызина.
— Никак, — покачал головой Эгон. — А пока располагайтесь, будем ужинать.
«Лишних вопросов не задает, сдержан. Добрый признак», — отметил про себя Талызин.
— Вижу, досталось вам, — сказал за ужином Эгон. — Вы немец?
— Нет.
— Я догадался, — кивнул Эгон, посыпая солью ломтик серого хлеба. — Не думайте, что вся наша нация состоит из извергов и палачей.
— Я так не думаю, — сказал Талызин и добавил: — Гамбург — город Тельмана!
— Я знал Тедди, — просто сказал Эгон.
— Тельмана? — с оттенком недоверия переспросил Талызин. Для него фигура вождя немецких коммунистов была легендарной еще с юношеских лет.
— А что вас удивляет? Я ведь тоже коренной гамбуржец, как и он. Мы проводили одну работу. Организовывали стачки в Красном Веддинге, среди рабочих, в порту.
— Расскажите о Тельмане, — попросил Талызин.
— Тедди рабочие любили. Он пользовался большим авторитетом. — Эгон глотнул кофе-эрзац. — Я расскажу вам об одном событии, в котором мне выпало участвовать. Это произошло давно, в тридцать третьем. Я тогда был корреспондентом «Роте Фане». Знаете о такой газете?
Иван кивнул.
— С начала года обстановка в стране была крайне напряженной. Необходимо было собрать Центральный комитет партии, чтобы выработать единую линию борьбы. Долго искали место, где можно было бы собраться. Всюду рыскали полицейские и штурмовики — партия фактически была вне закона. Наконец выбрали небольшое местечко на реке Шпрее. Оно называлось Цигенхальс, по-русски это звучит как «горло козы». Да, там нам чуть и впрямь не перерезали горло… — Эгон побарабанил пальцами по столу. — Собрались мы, как сейчас помню, седьмого февраля. Съезжались тайком, минуя полицейские кордоны и облавы, со всех концов Германии. Заседание решено было проводить в деревенском кабачке, там такая задняя комнатка имелась, с выходом к реке. Председательствовал Тельман. Обсуждали, как бороться против Гитлера, против готовящейся войны. Работа уже шла к концу, когда в комнату вбежал запыхавшийся человек и сообщил, что полицейские напали на наш след. «Без паники», — сказал Тедди. Мы выскальзывали по одному через черный ход прямо к реке, к причалу были привязаны лодки… Тедди уходил, когда в
— Тельман уже принадлежит истории, — произнес задумчиво Талызин.
— И знаете, с того дня, как я видел Тельмана в Цигенхальсе, прошло больше десяти лет, — продолжал Эгон, — и каких лет! А у меня до сих пор перед глазами мельчайшие детали той встречи. Помню горячую речь Тедди, его плотно сбитую фигуру, простой рабочий костюм, кепку. Шпрее сильно обмелела, берега были по-зимнему пустынны. Мы гребли что было сил, только весла трещали!.. Полиция нас обнаружила, когда основная часть лодок успела подойти к речной излучине. Послышались выстрелы, крики, кого-то ранило, но нам удалось уйти от преследования… Мы засиделись, вам нужно отдыхать, — сказал Эгон, поднимаясь. — Завтра вам понадобятся силы.
— С чем связан ваш план? — спросил Талызин.
— Не с чем, а с кем, — впервые улыбнулся Эгон, улыбка очень шла ему. — С моей женой.
— Она ваша единомышленница?
— Да. Она работает телефонисткой в порту. И кое-что знает о тамошней жизни. В порту стоит транспортное судно. Оно должно в сопровождении военных судов отправиться в Норвегию, на завод тяжелой воды.
— Когда?
— Завтра, если не будет бомбежки.
— Я вижу, бомбежек вам хватает, — произнес Талызин. — Гамбург лежит в руинах.
— Сегодня еще бог миловал, выдалась спокойная ночь. Подобное в последнее время случается редко. А на днях такое было — кошмар! Самолеты налетели днем. Бомбили что-то в порту…
— Что именно?
— Не знаю, слухи разные ходят… Жена, к счастью, в тот день не дежурила, была дома. Самолеты бомбили корабли, но и порту досталось.
— Нужно еще будет передать короткий шифр по радио…
Эгон кивнул, погасил настольную лампу, зажег крохотный ночничок. Укладываясь спать, сказал:
— Разрешите задать вам вопрос?
— Пожалуйста.
— Я не спрашиваю, кто вы, как вас зовут. Как старый подпольщик, я знаю: каждый из нас должен ведать только о том, что непосредственно относится к его участку работы. Но я хочу спросить лишь одно… — Эгон запнулся. — Впрочем, вы можете мне не отвечать…
— Спрашивайте.
— У вас было здесь задание?
— Да, — поколебавшись крохотное мгновение, ответил Талызин.
— Вы его выполнили?
— Выполнил. Точнее, буду считать выполненным, если сумею передать результат.
— Спасибо. Это единственное, что я хотел услышать, — произнес Эгон и отвернулся к стене.
Через минуту послышалось его тихое посапывание.
Талызин долго не мог уснуть. В памяти прокручивались события последних дней, насыщенных до предела. Что ждет его впереди? Какие испытания и опасности?
Вспомнилась Москва, особняк Управления на тихой улице, кабинет полковника Воронина… Что он делает сейчас? Тоже, наверное, не спит: у него ведь таких, как Талызин, десятки. И каждую операцию нужно готовить, в каждую — вложить частичку собственной души…