Тени Марса
Шрифт:
— У меня сложилось впечатление, что на нас напали.
Сперва никто толком не понял, что именно имел в виду чудаковатый бухгалтер. Затем в конторе началось шевеление, послышались смешки, а кое-где и осторожные насмешливые реплики, но смех звучал неестественно, а в звучании слов слышался налет страха. Потом кто-то догадался включить систему раскрытия окон. Открывшаяся взору картина привела всех в замешательство. Постоянный, бьющий по барабанным перепонкам, грохот, клубы дыма и пепла, летевшие над городом, а самое главное вид падающих небоскрёбов не оставляли сомнений, что город подвергся чьей-то массированной атаке.
— Север весь… разрушен… — Тихо произнес кто-то, и хриплым, прерывающимся голосом добавил: — А теперь глядите, вон, в центре…
Взгляды стоявших у окон людей устремились туда, куда показывал палец говорившего. Один за другим в самом центре Марсограда поднялись три пыльно-черных облака разрывов и несколько мгновений спустя до взиравших на город клерков донеслись три особо мощных раската.
— У меня там дочь! — непроизвольно вырвалось у главного экономиста. Она попятилась и медленно двинулась к двери.
— Вы куда? — озабоченно спросил у неё вышедший из кабинета толстопузый директор станции, пытаясь остановить решительно шагавшую на выход женщину.
— У меня дочь в школе, — ответила Зинаида Фёдоровна, ловко маневрируя между встревоженными сотрудниками.
— Зинаида Фёдоровна, остановитесь! Если там действительно происходит что-то нехорошее, то, я уверен, о вашей дочери сумеют позаботиться! В конце концов, там же есть преподаватели. Они сумеют эвакуировать детей в безопасную зону.
— А Вы уже вывели своих сотрудников в безопасную зону?
Вопрос застал начальника врасплох. Он замялся, на его лбу начал выступать пот. Наконец он растерянно пробормотал:
— Но нам же не поступала команда на эвакуацию…
— А Вы уверены, что им она поступила? — Ильченко приблизилась вплотную к загораживающему выход шефу. — Вы уверены, что она вообще поступит?
— Зинаида Фёдоровна, я не имею права отпустить Вас рисковать своей жизнью! В конце концов, я за Вас отвечаю!
Зина с брезгливостью посмотрела на заслонившего ей дорогу мужчину, губы которого тряслись в лихорадочном пароксизме, решительно оттолкнула его плечом и прошмыгнула в раскрывшиеся перед ней двери.
— Зинаида Фёдоровна, остановитесь! — донеслось ей вслед, но никто и не подумал побежать за ней следом.
Зина обернулась и, послав бушевавшего начальника по матушке, нажала кнопку лифта. Казалось, что скоростной лифт движется на удивление медленно. Наконец он достиг подъезда и остановился. Двери распахнулись, и Зинаида, всё больше волнуясь, выбежала из стен здания. Перебежав улицу, она достигла институтской автостоянки, села в свою наземную малолитражную машину марки "Ока" -555, вырулила на середину улицы, и изо всей силы вдавив педаль акселератора, понеслась в направлении 3-й школы, находившейся почти в самом центре обстреливаемого квартала.
Подвешенная к потолку аварийная лампочка ровным белым светом освещала лица собравшихся. Генерал Ильченко, хмурясь, прохаживался по широкому периметру штабного блиндажа, вырытого инженерной машиной в марсианской почве, и время от времени бросал взгляды на сидевших вокруг стола офицеров штаба. Чуть в стороне от них, сутулясь и держась за ушибленную руку, расположился профессор Лобенштайн. Из всех людей, наполнявших блиндаж, он был единственным гражданским лицом. Его худощавая фигура, обряженная в светлый твидовый пиджак и такие же светлые брюки, выглядела нелепо среди рослых здоровяков (космические легионы всегда гордились тем, что у них служат самые крепкие парни планеты), но не отторгалась, а даже подчёркивала всю сложность и напряжённость момента. Все присутствующие задумчиво молчали, не смея прерывать своими словами всеобщего раздумья.
Первым не выдержал Хасанов. Он уже несколько раз порывался встать, но всегда садился обратно, видимо, мысли, терзавшие его, были не до конца осознаны.
— Командир, нужно выступать, иначе они сотрут в порошок весь город! — голос полковника вздрогнул. — У меня там семья!
— У меня тоже! — генерал был непреклонен. Казалось, в нём не осталось места эмоциям, принятое решение вытеснило все прочие желания и мысли. — Мы не можем начать действовать до тех пор, пока у нас нет ни единого шанса!
Хасанов дернулся как от удара бича. Его вытянутое, худощавое лицо вытянулось еще сильнее, на скулах заходили желваки, он едва сдерживался, чтобы не броситься на собственного начальника и друга с кулаками.
— Нужно немедленно ударить, а там будь что будет! Или, может быть, ты боишься за собственную шкуру?
Ильченко зло зыркнул на полковника, словно припечатывая его к стулу.
— Сядьте, господин полковник, или же я буду вынужден взять Вас под арест! — при этих словах лицо генерала стало мертвенно-бледным, но тон его голоса был столь холоден и тверд, что Хасанов невольно отпрянул назад и, смутившись собственной слабости, сел в кресло. Морщины под его глазами стали видны отчётливее, а сами глаза глубоко запали. Перейдя с дружественного "ты" на официальное "Вы" генерал дал понять, что шутки кончились, споры и дискуссии излишни, он здесь хозяин и не позволит никому противиться его приказам.
— Начальник разведки, доложите последние данные о противнике.
Полковник Ниценко, высокий, дородный блондин, родом откуда-то из-под Тамбовщины, своим молодцевато закрученным чубом больше напоминавший сошедшего со старых картин казака, чем современного космического легионера, встал, и чётко, будто на плацу, щелкнув каблуками, расстелил на столе карту прилегающей местности и также чётко изложил имеющиеся у него сведения.
— Танки противника продолжают выходить из подземного туннеля. Не далее как полчаса назад замечены тягачи, вытаскивающие на поверхность боеприпасы и горючее. Если не остановить их продвижение, то вскоре вражеская техника не будет помещаться в долине и, двинувшись через каньон, выйдет в районе второй гряды. Оттуда вся местность хорошо просматривается, не заметить нас они не смогут. В этом случае наши гасители радиолокационных волн нам не помогут.
— Сколько у нас есть времени?
— Судя по темпам выхода танков, часа три, не больше. Но если мы не вступим в бой немедленно, то к этому времени нам нечего будет защищать. Город погибнет. Простите генерал, но личный состав волнуется. У многих в городе семьи.
— И Вы туда же! — внезапно в голосе генерала появилась усталость. — Да знаю я, всё знаю, и понимаю не хуже вашего, но я не желаю бросать в бой пушечное мясо. Нам необходимо продержаться трое суток. Трое, ни часом меньше. Не найдя возможности уничтожать врага, скажите, как мы сможем это сделать? Как мы сможем продержаться? Молчите?! Ты, Георгий, — снова перейдя на дружеское "ты", генерал пристально посмотрел на Хасанова, — не скрипи зубами, наше оружие против них бессильно. Если не веришь мне, то спроси у профессора. Я поливал их из всех пушек и лазерных орудий, но тщетно, на их броне не осталось ни царапины. Понимаешь, ни царапины? Ты думаешь, я не хочу в бой? Но не с голой же пяткой на шашку! Я ещё раз вам всем повторяю, пойти в бой сейчас- это значит погибнуть быстро и бесславно. Помощь с Земли придет не раньше, чем через трое суток. Трое суток- это минимальный срок, который мы должны продержаться. Если мы погибнем до прихода помощи с Земли, то и все остальные тоже погибнут, а произойдёт это сейчас или чуть позже- не важно. Так что ещё раз повторяю: дискуссии закончены. Кто первый поднимет вопрос немедленного вступления в бой- будет арестован! — голос генерала, по мере того, как он говорил, обрёл прежнюю твёрдость. — Надо думать, но, к сожалению, я даже не знаю с чего начать.