Тени нашего прошлого. История семьи Милтон

Блейк Сара

– Видел статью об обуви? – Гарри Лоуэлл плюхнулся в пустое кресло рядом с Огденом.

– Нет, – ответил Огден, опуская «Таймс» и сдерживая вздох. Они знали друг друга еще с пансиона и вместе учились в Гарварде. – Привет, Лоуэлл.

– Сейчас производится восемьдесят миллионов пар, а до 1913-го – только двадцать миллионов. Крестьяне больше не ходят босые, Милтон.

Подхваченный пьянящим энтузиазмом эпохи, Гарри Лоуэлл публиковал брошюру за брошюрой, расхваливая коммунистический эксперимент. Феодальная страна преобразуется под руководством Сталина!

Крестьяне не голодают! У детей есть одежда! Великое общество! Красивый неопределенной, общей красотой, которая привлекает, но не удерживает взгляд, он относился к тому типу людей, с которыми Огден вырос и которых теперь сторонился. Любитель разговоров, напыщенных и, по мнению Огдена, пустых.

– Форпост лучшего мира, – продолжал его приятель, – должен сделать ставку на уничтожение стяжательских классов.

У Гарри над головой на панелях из полированного красного дерева висели трофеи, добытые членами клуба; буйвол Тедди Рузвельта отбрасывал тень на массивный камин.

– Уничтожение? – спокойно переспросил Огден. – Лоуэлл, да ты посмотри, где сидишь.

Гарри не стал оглядываться. В футбольной команде Гротона он играл в защите, и, насколько было известно Огдену, за все брался со страстью взмокшего грузчика, не способного различать нюансы и сложные детали. Высокие окна читального зала безмятежно смотрели на многолюдный город.

– Когда нас прогонят, – Лоуэлл не желал отвлекаться, – это не станет неожиданностью.

– Я никому не дам себя прогнать, – отрезал Огден. – Особенно абстрактным идеям. Я буду полагаться на работу достойных людей. Всегда. Людей, которые знают, чего хотят, людей, которые умеют видеть дальше остальных и понимают, как нужно действовать.

– Ха, – недовольно хмыкнул Гарри. – Аристократия, имя тебе Милтон.

– Ты, как обычно, попал пальцем в небо.

– Разве?

Огден откинулся на спинку кресла и предпочел промолчать.

– Послушай, – протяжно сказал Гарри. – До меня тут дошли кое-какие слухи, которые могут тебя заинтересовать.

– О чем речь?

– Один из островов рядом с нами выставляется на продажу. Крокетт. Я подумал, может, тебе захочется взглянуть на него. Возьми с собой Китти. Потом можете остановиться у нас в Пойнте.

– О, спасибо, Гарри. – Огден задумался. – Огромное спасибо, правда.

– Старик Крокетт хочет полторы тысячи за дом, амбар и четыреста акров земли, и…

– И?

– Понимаешь, Линдберг тоже интересовался этим местом. Хотя, насколько мне известно… – Гарри выдержал паузу, – Линди до конца лета застрял в Европе.

Огден присвистнул.

– И я подумал, что ты мог бы взглянуть первым. – Гарри ухмыльнулся. – Обставить его.

Огден улыбнулся собеседнику длинной, медленной улыбкой. Ничто не доставит ему большего удовольствия, чем подставить подножку Линдбергу. В последнее время Огден с растущей тревогой наблюдал за Линди и ясно осознал: несмотря на бесстрашие, Чарльз Линдберг оставался командным игроком лишь до тех пор, пока ему не отдавали мяч. А затем просто убегал с этим мячом. Он был из тех,

кто не в состоянии сделать подачу, когда требуется, из тех, кто готов рисковать игрой, чтобы самому заработать очко. Ненадежных людей. Линдберг разрушал все, что так старательно строил Огден, пытаясь держать все под контролем.

– Линдберг совсем рехнулся, – сказал Огден. – Какого черта он в Берлине поджигает спичку под горелкой?

– Согласен, – ответил Гарри, с любопытством глядя на Огдена.

К ним подошел официант. Не желают ли они выпить?

Оба отрицательно покачали головой.

– Кстати, – сказал Гарри. – Отец говорит, Вальзер отправляет сюда свою коллекцию рукописей для выставки в Гарварде.

В то первое лето, в 1920-м, Гарри с Огденом оба бывали в доме Вальзера на Линиенштрассе; Гарри выполнял какое-то поручение своего отца. Огден уже почти забыл, что его приятель знаком с Вальзером. Он кивнул.

– Я слышал об этом. Очень щедро с его стороны.

Гарри покачал головой:

– Нацистское позерство. Демонстрация мощи рейха.

– Он не обязан делиться своими сокровищами с миром.

Гарри фыркнул:

– Герра Вальзера не волнует мир. Прежде всего он собственник. Готов поспорить, он отправил сюда коллекцию, чтобы та осталась в целости и сохранности.

– Он бизнесмен, – осторожно заметил Огден.

– То есть?

– У бизнеса своя политика.

Гарри снова фыркнул:

– Краткая характеристика положения дел в мире.

– Он хороший человек, – ровным голосом произнес Огден, глядя на собеседника. – Он создал превосходную компанию.

– С хорошими доходами? – Гарри сцепил пальцы и глубже вжался в кресло.

– Очень.

– А его рабочие? – не унимался Гарри.

– У его рабочих есть хлеб и постоянная работа. Вальзер – один из тех, на кого мы можем рассчитывать.

– Чтобы не отдать Германию коммунистам.

– Чтобы Германия оставалась стабильной. – Огден не скрывал своего раздражения.

– Германия – самое стабильное государство на планете, – сухо заметил Гарри. – Избиения на улицах и аресты дают свои плоды. Порядок.

– Вальзер хороший человек, – повторил Огден.

– И нацист, – сурово прибавил Гарри.

– Он состоит в нацистской партии. Есть разница.

– Это синонимы, Милтон. – Гарри нетерпеливо тряхнул головой. – Пришло время изъять все вложения и показать нацистам…

– Что показать, Гарри? – Огден повернулся к нему. – Если мы сейчас выведем капитал, эта пороховая бочка взорвется.

– Да, – с жаром согласился Гарри, – и тогда Гитлер падет.

Огден покачал головой:

– Гитлер в любом случае падет, а немецкий капитал переживет нацистов.

– Значит, ты не будешь трогать свои вложения? – настаивал Гарри. – Милтон, если останешься, станешь одним из них. Разве ты не понимаешь…

– Конечно, понимаю, – спокойно перебил его Огден. – Но я сам себе хозяин, и, что еще важнее, так поступать неправильно. Миру не нужна еще одна банковская паника. Мы не можем себе этого позволить.