Тени нашего прошлого. История семьи Милтон

Блейк Сара

– Такого, как он? – переспросил Данк.

– Не валяй дурака, Данк. Ты знаешь, что я имею в виду.

Данк повернулся и опустил свои длинные ноги в кокпит; теперь он сидел лицом к Огдену и Китти.

– Если он справится, со всем разберется и все такое, ты возьмешь его в долю?

– Без сомнения, – кивнул Огден. – Хороший человек – это хороший человек.

Китти откинула волосы со лба и внимательно посмотрела на мужа. «Делай бизнес со всеми, – сказал бы ее отец, – но на яхту приглашай только джентльмена». Место Сола Вайнберга

в их мире было четко определено. Что бы ни говорил Огден, какой бы энтузиазм ни проявлял, статус хорошего человека не поможет Сьюзи Банкрофт, если она выйдет за Сола; она навсегда останется девушкой, которая вышла замуж за еврея. Таково было положение дел. Казалось, мужчины никогда о таком не задумывались по-настоящему. Им хотелось обойти острые углы, что-то подправить. Поговорить. А потом женщинам приходилось жить той жизнью, которую они создали.

Парус наполнился ветром.

– Но это только слова, – решительно заявила Китти. – Ты знаешь, что на самом деле все не так. Мир устроен иначе. Ты не пригласишь сына Джо управлять компанией.

Джо был садовником бабушки Хотон.

– Если у него нет должной подготовки, – сказал Данк.

– Даже с подготовкой. – Китти покачала головой. – Например, Солли Вайнберг, – теперь она обращалась к мужу, – что бы ты о нем ни говорил, никогда не получит эту девушку, потому что всегда ведет себя так, словно бьется в какую-то дверь.

– Он ведь действительно бьется, – заметил Данк.

– Возможно, но без правильной девушки такому человеку никогда в эту дверь не войти. Несправедливо, но ничего не поделаешь. Все зависит от того, кто твоя супруга.

– Ничего не поделаешь, – повторил Огден, глядя на нее.

На долю секунды Китти показалось, что она перегнула палку.

– Он часть перемен, которые нас ждут, – сказал Огден.

– Каких перемен? – не отступала она.

– Новые области.

Она покачала головой.

Огден удивленно поднял брови.

Она все видела. Разговоры о том, как лучше, не оставляли ее равнодушной; Китти понимала эту необходимость. Тем не менее это были всего лишь разговоры. Болтовня. А вот что было действительно необходимо – это держаться за лучшее, за то, что уже доказало свое превосходство. И сделать так, чтобы все это видели. Видели этих людей, видели, насколько они хороши, насколько правы. Эти мужчины держали руль в своих руках, они знали, как следует поступать. С самого начала знали.

– Послушай, ты и Данк – лучшее, что у нас есть. Новых людей нам не нужно. Нужно больше таких, как вы.

На носу яхты Присс молча вскинула руку в шутливом салюте.

Но Китти не сомневалась в своей правоте. Мужчин нужно оберегать от их собственного энтузиазма. Женщины должны держать кубок высоко, иногда вне досягаемости мужчин, чтобы те не разбили его в чрезмерном воодушевлении.

– Тебе надо поговорить об этом с Гарри Лоуэллом, – улыбнулся ей Данк. – Вчера вечером в клубе он

был явно доволен. Ты слышал его, Ог? Стяжательским классам приходит конец, и все такое.

Огден кивнул.

– Очаровательно, – заметила Присс.

– Хотя равновесие недостижимо, – вставил Данк. – Кому, как не Лоуэллу, это знать.

– Клуб, – невпопад пробормотала Китти. – Я думала, Лоуэллы никогда не покидают Бостона.

– Еще как покидают, – весело отозвался Данк. – Они любят время от времени приезжать в Нью-Йорк.

– Гарвардский клуб – это не совсем Нью-Йорк.

– А ты как думала? Неспроста до клуба всего пятьдесят шагов от Центрального вокзала, – улыбнулся Огден, натягивая кливер-шкот и поворачивая к себе румпель.

Китти рассмеялась.

– Ну вот. – Прищурившись от солнца, она с улыбкой смотрела на мужа. – Ты нарушил мое правило.

– Какое? – непринужденно поинтересовался он.

– Не говорить о работе или о глобальных проблемах – и вот пожалуйста. Только о них и говорим.

– Это неуважительно, – вставила Присс. – Нелюбезно.

– Дорогая моя, семейная политика никогда не бывает любезной, – возразил Данк.

– Эй, ты, – обратилась к мужу Присс, – думаешь, тебе эти шуточки сойдут с рук?

– Да. – Голос у Данка был бархатистый, низкий, на лице сияла улыбка. – Ты же знаешь, я опытный шутник.

Он неотрывно смотрел на Присс, и его любовь к жене была очевидна каждому. Она протянула руку, коснулась его щеки, и взгляд, которым обменялись супруги, потряс Китти до основания. Она повернулась к Огдену, наблюдавшему за ней.

– Послушать тебя, – Огден склонил голову, – вылитая мать с ее вечными разговорами о правилах.

– Я ни капли не похожа на твою мать. – Она улыбнулась и подняла руку, заслоняясь от солнца. – Я реалист.

– О чем, черт возьми, мы тут говорим? – спросила Присс.

– Ни о чем, – ответила Китти, не отрывая взгляда от Огдена. – Правда, дорогой?

Огден крутанул румпель, и у него на губах сверкнуло предвестие улыбки; он покачал головой и, положив руку на румпель, запрокинул голову и взглянул на грот. Сердце у нее в груди забилось чаще. Словно она выбралась из леса, где блуждала весь прошедший год, и нашла его. Вот мы и пришли. Да, мы пришли. Огден. Она высоко подняла руки и потянулась, переполненная этим удивительным, тревожным счастьем, поймала взгляд Огдена и улыбнулась.

Он подмигнул. И Китти ощутила это точно в центре своего существа. Она подмигнула мужу в ответ и села прямо; ее сердце летело вперед вместе с яхтой, через синюю рябь к серо-зеленой гряде на горизонте, которая теперь постепенно разделялась на отдельные острова.

– Куда мы направляемся? – спросила она.

– Прямо туда. – Он указал на карту, расстеленную на деревянной скамье и прижатую алюминиевой жестянкой с сэндвичами и бутылкой джина, между которыми Китти увидела надписи: «Виналхейвен. Суонс. Крокетт. Норт-Хейвен».