Тени Огнедола. Том 4
Шрифт:
— Что это такое?
— Мох. Примитивная форма жизни, питается энергией душ. Его можно встретить в любом течении горизонта. Как правило, он не представляет особой опасности. Но некоторые колонии довольно сильно разрастаются.
— Вроде этой?
— Да.
Люфир едва повел головой, когда одна из рук коснулась его волос — будто стряхнул упавший с дерева лист.
— Не понимаю. Когда Райз нашел меня на горизонте, он должен был пересечь уйму течений. Но тогда он сказал, что вокруг была только пустота и цепь якоря, которая связала наши души.
Если
— Сила некроманта защищает призванных от влияния горизонта. Скорее всего его душа перемещалась не по «цепи», а внутри «цепи», и он не видел течения так, как их видим мы.
Тупик. Еще мгновение назад перед ними была колосящаяся конечностями труба, а теперь дорогу преградила идеально гладкая, свинцовая стена.
Къярт обернулся и не увидел дороги назад. Они находились внутри пустотелой сферы, диаметром меньше десятка шагов. Когда Люфир подвел его к стене, Къярт различил на ее поверхности искаженное отражение, но не свое, и не своего спутника, а чего-то другого — неразборчивого и при этом пробуждающего в теле животный страх. Къярт словно смотрел в средоточие зла, а средоточие смотрело на него в ответ и, что хуже всего, видело.
Рука Люфира, лежащая на плече, потяжелела и толкнула Къярта вперед.
Отражение стало реальным. На короткое мгновение оно обрело объем, налилось красками, порожденный им ужас проник внутрь. От осознания, что это никак не остановить, Къярта прошиб холодный пот.
Все прошло. Картины бесконечного кошмара, которые нельзя было осознать, вычленить из смешения образов, исчезли.
Вокруг снова была свинцовая теснота сферы.
Они пересекли ее, и Люфир протолкнул Къярта сквозь очередную оболочку, навстречу уже известному кошмару. Къярт полагал, что теперь, когда он готов, ему будет легче. Ошибся. Когда ноги коснулись холодного пола сферы, мышцы ломило, а тело била дрожь, как от лихорадки.
Къярт выдержать еще один переход. На этот раз ему даже удалось осознать небольшую долю того безумия, что на него обрушивалось при попытке покинуть сферу.
Метеорит, падающий на подснежник со склоненной головой. Ползущая змея. Кровь вместо воды в ручье. Проржавевшие трубы в тупике темного переулка и весенняя капель. Змея вывернутая наизнанку. Она все еще ползет, и ее острые ребра вспарывают землю.
Нет, не ребра. Белые клавиши фортепиано, молоточки, исторгающие нежную мелодию из натянутых голосовых связок. Смех ребенка, и зубы. Они пожирают что-то круглое, поросшее редкими, старческими волосами. Снегопад хоронит верхушки гор.
Образы сменяли друг друга, перемешивались с шумом и тем, что человеческое сознание не могло воспринять.
— Нет, пожалуйста, не надо, — слова вырвались сами собой, когда Люфир подвел Къярта к противоположной стороне клетки, из которой они все никак не могли выбраться.
Он, как ребенок, замотал головой и попытался отступить, но рука мужчины держала его плечо мертвой хваткой.
— Прошу, я не хочу снова, — взмолился Къярт, уверенный, что если окажется там, где ползет эта чертова змея, и цветут подснежники, то окончательно сойдет с ума.
— Къярт, посмотри на меня. Къярт.
Когда тот не послушался, Люфир поймал его за подбородок и повернул лицом к себе.
— Тише, Къярт, тише, — успокаивал он, не позволяя отвернуться. — Вот так.
Немного придя в себя, Къярт поднял на него взгляд воспаленных глаз.
— Разве вы не чувствуете этого?
— Не так, как ты. Все же ты проходишь сквозь это течение впервые. Кроме того…, — Люфир нахмурился, — ты подхватил скверну. Посмотри.
Он отпустил его и указал на одежду.
Там, где прежде ее покрывала слизь от прикосновений мха, теперь чернели прорехи, и вокруг них расползались сырые, пахнущие лежалым сыром пятна.
Вспомнив, что руки-отростки касались и его волос, Къярт потянулся к голове, чтобы поскорее убрать остатки слизи, но Люфир перехватил руку.
— Не прикасайся, — велел он и покровительственно провел ладонью по его голове. — Твоя душа оказалась уязвимее, чем я предполагал. Нужно избавиться от одежды.
Изворачиваясь, чтобы не задеть пораженные участки, Къярт кое-как стянул рубашку и принялся за штаны.
— Разве вещи не… воображаемы?
— Нет. Хоть и неумело, но неосознанно ты все равно защищаешь себя. Оберегающий душу от негативного воздействия покров приобретает разные формы, в том числе и форму одежды.
Отбросив штаны и рубашку в сторону, Къярт почувствовал себя невероятно зябко, будто только выбрался из старой стоячей воды и сразу оказался на осеннем ветру.
— Что теперь?
— Пойдем дальше. В будущем ты научишься создавать подобающую защиту. А пока побудешь так, — с этими словами Люфир снял свой плащ и набросил на плечи Къярта. — Нужно потерпеть еще немного. Мы почти на месте. Идем.
Ткань была тонкой, но Къярт все равно почувствовал себя ребенком, которого после бани закутали в тяжелый шерстяной плед.
Скрепив сердце, он позволил Люфиру протолкнуть себя через перегородку сферы.
Следующее мгновение оказалось самым долгим в его жизни. Оно тянулось, как расплавленный в духовке сыр, провисало, коверкая наполняющие его картины. Къярт видел метеорит и змеиный скелет, сквозь ребра которого проросли подснежники, и лысый ребенок смеялся, вымазывая кровью верхушки гор и само солнце.
В этом мгновении уместилась бесконечность, сжатая до размеров свинцовой сферы и поделенная на бесчисленное множество. И каждый раз покидая одну из них Къярт оказывался в другой. Он шел, зажмурившись, но образы продолжали преследовать его, порождали не страх, но тоску, как у человека, обреченного наблюдать бесконечный цикл крушений и возрождений.
Он встрепенулся, когда рука Люфира оставила его плечо.
— Къярт. Ты можешь открыть глаза.
Вокруг больше не было ни сфер, ни образов, которые хранил вакуум между ними. Не было рук эмбрионов, не было паромщиков и моллюсков с глазными яблоками вместо жемчуга.