Тени пустыни
Шрифт:
— Кто стучится головой о скалу, тот разбивает не скалу, а голову. Давайте поставим вопрос в более широком масштабе. Князь, князь, идите сюда! — внезапно позвал Джаббар ибн–Салман. — Да простит мне прелестная ханум мою невежливость. Я вынужден оставить вас без помощника. Но мы, мужчины, вечно заняты скучными делами.
Орбелиани рассыпался перед Настей–ханум в тысячах извинений и подошел к беседке, где сидели Гулям и Джаббар ибн–Салман. Князь под нос себе мурлыкал:
Сними покрывало со своего лица,
И солнце взойдет из–за туч
Ансари! Знаменитый поэт Ансари… Прелестно, не правда ли?
— О поэтах потом, князь. Вот лучше помогите мне убедить господина Гуляма.
— О, если в моих силах…
— Вы русский офицер, князь?
— Помилуйте, Мингрельский полк… Академия Генерального штаба… чины–с… — Язык Орбелиани подозрительно заплетался.
— Тем более. Вы должны помнить… генерал Скобелев — завоеватель на белом коне. Что он говорил о Чингисхане, об ордах, о походе России в Индию?
— О Россия! О родина! — Орбелиани отставил ногу и встал в позу. — О Россия–матушка! Взгляните на нее. Перед вами на сырой земле лежит мертвое тело. Чье оно? Вы видите тело несчастной России, терзаемой большевиками. Испытываете ли вы к ней сострадание?.. О! Перед вами неомытое, не преданное земле мертвое тело… О! Вижу, грядет освободитель земли моей!
Орбелиани даже прослезился. Ибн–Салмана не тронули ламентации князя, и он резко прервал его:
— Что говорил Скобелев?..
— А, Скобелев? К сожалению, старческая память. Да, вспомнил: «Россия, преемница империи Чингисхана, имеет десятки миллионов лошадей, потомков коней Чингизовой орды…» Блестящий военный материал! «Посадите, — говорил генерал Скобелев, — на коней воинственных, полудиких инородцев, дайте им в руки ружья и посулите безнаказанность грабежа и добыч, и многомиллионные орды по мановению ока сметут с лица земли британское могущество в Индии. А за ними Россия двинет регулярные войска… и будут казаки поить своих коней в Персидском заливе…»
— И добавьте, князь: в планы Скобелева входил не только захват Индии, но, конечно, и промежуточных территорий — Персии, Кашмира… Афганистана… подчеркиваю — Аф–га–ни–стана… Россия страшна даже не как военная сила. Россия была цивилизующей силой на Среднем Востоке. Это сказал умный человек. Это сказал лорд Аллен. Сказал в двадцать втором году на заседании Персидского общества в Тегеране. Уж кто–кто, а Аллен знает и Россию и Восток. Недаром столетиями русские, невзирая ни на какие трудности, шли навстречу восходящему солнцу. Их оружие — культура. Большевики вообразили себя наследниками России на Востоке. Вы думаете, их не соблазняет план Скобелева?
— Большевикам хватает дел у себя, — сказал Гулям. Его сначала несколько удивил поворот мыслей Ибн–Салмана, но было нетрудно понять, куда он гнет.
— Есть смысл предвосхитить планы Москвы. И сейчас самое удобное время. Новая экономическая политика потерпела крах. Большевики затеяли фантастические планы промышленного строительства, которые их задавят. Сельское хозяйство разорено колхозами. Все почтенные зажиточные крестьяне выражают недовольство. Начались беспорядки. Ницше говорил: «Падающего толкни!» Господин Гулям, представьте себе, что произойдет, если осуществить скобелевский план — посадить на коней полудиких кочевников Передней Азии, дать им винтовки и двинуть… не на Индию и Афганисттан, конечно, а к границам Совдепии. В авангарде поскачут эмигранты джунаидовцы, ибрагимовцы, керимхановцы. Они поднимут сородичей. Они уже подняли их! А за ними курды, бахтиары, хезарейцы.
Орбелиани сдавленно хихикнул:
— Ну а когда грязная работа закончится, появятся в белых перчатках господа англичане… У них жирный кусок в любом котле. А там — немцы, а там — торгаши американцы и прочая, прочая… Ловкачи. Впрочем… пардон… я пьян–с… Однако, как говорят персы: «В пьянстве — правда».
Собеседники невольно посмотрели на Орбелиани: с такой ненавистью говорил он.
— А еще итальяшки в девятнадцатом от Лиги наций высквалыжничали мандат на Кавказе и Каспийское море. Экая наглость! Проклятые макаронники. С грязным рылом да в калашный ряд… Дулю–с.
— Не то, — перебил Джаббар ибн–Салман. — Задача цивилизованного мира — покончить с большевистской заразой. И на этот раз с ней покончат. Весь мир, и особенно мир ислама, заинтересован в этом. Заинтересованы и ваши патриотические чувства афганца, господин Гулям.
— Значит, — пробормотал Гулям, — душу расценить на рупии, фунты… доллары…
— Да, те игрушки, которые везут ваши семьсот двадцать семь верблюдов, очень нам нужны. Их ждут воины племен, воинственных, диких… Ваши игрушки очень необходимы нам именно сейчас, сегодня. Конечно, их не так много. Но в решающую минуту, в шторм, и веревочка под рукой дороже пенькового каната где–то на дне трюма… Вы понимаете, господин Гулям, ваши вьюки… ударим по рукам!
— Нет, — мрачно проговорил Гулям.
— Неужели… Боюсь, придется вам пожалеть.
— Кто ваши хозяева, господин Джаббар? От имени кого вы говорите? И кто вы, наконец?
В голосе Гуляма звучала ярость.
Иб–Салман встал и поклонился, прижав руку к сердцу.
— Мир этому дому, — сказал он с такой интонацией, как будто он не благословлял этот дом, а проклинал его.
Орбелиани хихикнул вслед:
— Экое хорошилище!.. А… господин Гулям! Что скажете, господин векиль? Какова бестия?
Но Гулям даже не посмотрел на князя.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Ради розы терпят шипы.
Чеснок не запахнет лучше, даже если его побрызгать розовой водой.
Не спалось. Недавняя болезнь напоминала о себе тем, что сам Ибн–Салман называл «нервной тряской». Его все бесило: и приторная восточная вежливость, и сладкоречивые слуги, и многочасовые пиршества, какие–то «оргии желудка и обжорства», и нудный, иссушающий мозг ветер, и… блохи. Да–да, в роскошном дворце Баге Багу по шелковому ворсу ковров прыгали блохи, много блох. И временами они делались несносными, хоть соль и песок уже давно выдубили кожу Джаббара ибн–Салмана.
Одеяла, постеленные прямо на ковре, отдавали пылью и жаром. Тело нестерпимо зудело. В приоткрытую дверь вместе с полосой желтого света врывались треск игральных костей и пронзительные вопли.