Тени Севера
Шрифт:
— Каждый раз убивать? — мы с Ленкой в замешательстве переглянулись, а потом непонимающе уставились на Морену.
— Не знаете? — она развеселилась. — Это даже забавно. Вы знаете, что ваши души связаны настолько сильно, что разъединить их уже, наверное, невозможно? Да вы уже отчасти ведёте себя как единая сущность. Например, ты говоришь, а твоя жена действует.
— Это не совсем так… — осторожно возразил я.
— Да, я знаю, что она при необходимости умеет неплохо говорить, и ты, когда нужно, вполне можешь успешно действовать.
Я никогда не смотрел на нас с такой точки зрения, и сейчас, когда мне на это прямо указали, должен был признать, что это и в самом деле так.
— Что-то такое действительно имеет место, — неохотно согласился я.
Она просто понимающе улыбнулась в ответ и продолжила:
— А ты знаешь, что твоя душа не принадлежит нашему миру? И когда ты умрёшь, соборная душа Геи её не примет. Кстати, девочка, — посмотрела она на Ленку, — как ты относишься к тому, что из-за связи с твоим мужем твоя душа тоже стала для нашего мира чужой?
— Мой мир там, где мой муж, — равнодушно пожала плечами Ленка.
— Тоже позиция, — согласилась Морена. — Так вот, если один из вас умрёт, его душа потянет за собой связанную душу. Другой тоже немедленно умрёт. Гея отторгнет ваши души, но скитаться они будут недолго. Пройдёт девять месяцев, и где-то родится мальчик, а рядом с ним — девочка. Рано или поздно — скорее, рано, чем поздно, — они обязательно найдут друг друга, а вскоре после этого проснётся память, и они поймут, почему друг друга искали.
— То есть это получается бессмертие в какой-то форме? — в полном ошеломлении спросил я.
— Всё в этом мире бессмертно в какой-то форме, — философски заметила она. — Но я поняла, что ты имеешь в виду. Да, можно сказать и так.
— Удивительно слышать от богини смерти, что всё в этом мире бессмертно, — заметил я в замешательстве. — Однако наше бессмертие очень уж похоже на истинное бессмертие. Но наверняка всё не так просто, и есть некие подводные камни?
— Конечно, есть, — развеселилась она. — Очень, очень советую вам не умирать. Или отложить это на как можно более поздний срок.
— Ну, мы с этим и не торопимся, — подтвердил я. — А ты можешь что-нибудь рассказать про эти подводные камни, госпожа?
— Нет, — улыбнулась она, — дальше сами. Я рассказала вам достаточно.
Достаточно, чтобы полностью выбить меня из колеи. Если бы не Ленка, которая отнеслась к этому известию довольно равнодушно, и сейчас транслировала мне спокойствие, я бы, пожалуй, окончательно потерял способность к осмысленному разговору.
— Благодарю тебя, госпожа, за этот рассказ. Но если позволишь, я бы поговорил о цели нашего визита. Она тебе известна?
— Сосуны?
— Что? — растерялся я.
— Духи, высасывающие лишнюю энергию, — пояснила она. — У них много разных названий, есть даже не совсем приличные. Ну, будем называть их марами, если тебе так привычнее.
— Но это же твои духи, госпожа?
— Мои, и что из этого? От меня что вам нужно?
— Ну, мы бы хотели, чтобы ты их забрала и пообещала больше на нас не использовать.
— То есть пообещала не выполнять свой долг?
— Нам не нравится долг, который состоит в убийстве жителей княжества.
— Какая чушь, — Морена осуждающе покачала головой. — Ты вообще понимаешь, что такое смерть?
— Противоположность жизни, полагаю, — ответил я, удивившись вопросу. — Какой ещё ответ здесь возможен?
— Это неверный ответ. Смерть — это не противоположность, а ограничитель жизни. Мы с Живой сёстры, а не противники. Когда Жива чрезмерно увеличивает популяцию оленей, я не убиваю их. Я увеличиваю популяцию волков. Где ты видишь здесь противоположность жизни, да и вообще — где здесь смерть?
— Ммм, — промычал я, не вполне понимая, что на это ответить.
— Вся твоя нервная деятельность построена на процессах возбуждения и торможения. Почти все природные системы построены на взаимодействии этих двух процессов, которые поддерживают систему в равновесии. Мы с сестрой просто следим, чтобы эти процессы нормально функционировали.
— Я не спорю, госпожа, что смерть, как ограничитель жизни, необходима. Но у оленей есть свой взгляд на необходимость волков. И убийство наших граждан нас не устраивает, вне зависимости от того, какими высокими целями это объясняется.
— Неужели ты не понял того, что я тебе сказала прямо? — с неудовольствием посмотрела на меня Морена. — Я не занимаюсь убийствами. И мары мои никого не убивают. В нормальном состоянии не убивают. Вы разбудили и перекормили их, поэтому они и стали опасны. Но при чём здесь я?
— Тогда в чём состоит их функция? — я чувствовал, что упускаю что-то важное.
— Они лечат популяцию, отсасывая дурную энергию, — снисходительно объяснила Морена. — Бывает так, что племя нормально развивается и в целом ничто не предвещает проблем. Но вдруг в один прекрасный момент оно начинает устраивать какое-то бессмысленное самоуничтожение. В истории немало примеров, когда благополучное общество вдруг само собой разваливалось и становилось лёгкой добычей соседей.
Мне пришёл в голову давний разговор с Алиной о популяционном регулировании — она, помнится, тоже рассказывала что-то в этом роде.
— Это имеет отношение к популяционному регулированию? — спросил я.
— Самое прямое. Мары поднимают порог регулирования. Разумеется, я использую мар только в благополучном обществе, у которого есть хорошие перспективы развития. В неблагополучном обществе этот порог лучше, наоборот, снизить, чтобы трансформация началась раньше и прошла легче.
— И надо полагать, у тебя есть инструменты и для снижения порога тоже?