Тени сгущаются
Шрифт:
– Как дела? – спросил я. Лейтенант сильно постарел со времени нашей последней встречи. Всем им трудно дался этот марш-бросок на запад.
– Город взят, – ответил он. – Не город, а вонючее болото, верно?
– Не то слово. Настоящий гадюшник. И что теперь?
– Ему нужно взглянуть на цель, – сказал Ильмо.
Я вздернул бровь.
– Хромой говорит, замок должен быть взят, – пояснил Лейтенант. – Не знаю только когда. Капитан велел мне прощупать почву.
– Веселая будет потеха, – пробормотал я. – Его так просто не возьмешь, внезапным штурмом.
Я накинул пальто. Там, наверху, было прохладно. Ильмо с Одноглазым потащились за нами. Лейтенант задумчиво разглядывал замок и в конце концов заявил:
– Не нравится он мне. Совсем не нравится.
Видно, почувствовал холодную угрозу, исходящую от замка.
– У меня есть свидетель, побывавший за крепостной стеной, – сказал я. – Только не проболтайся Взятым. Они считают его мертвым.
– Он может мне что-то рассказать?
– Не думаю. Он бывал там только по ночам, и то не в самом замке, а во дворе за воротами.
– Хм. В Черепичнике у Взятых тоже есть одна девчонка. Я разговаривал с ней. Никакого толку. Она была там всего лишь раз и слишком перепугалась, чтобы глазеть по сторонам.
– Она жива еще?
– Ага. Так это ты ее поймал? Жива, жива. Видно, Госпожа так велела. А девчонка противная – этакая маленькая ведьма. Давай-ка обойдем его вокруг.
Под аккомпанемент неумолчного брюзжания Одноглазого мы добрались до заднего склона, круто обрывающегося вниз.
– Отсюда к нему не подберешься. – Лейтенант констатировал то, что было видно с первого взгляда. – Разве что с помощью Взятых.
– К нему и с других сторон не очень-то подберешься, – заметил я.
Он вопросительно глянул на меня.
Я рассказал ему о том, как подбили Перо в ту ночь, когда мы захватили Шеда с его служанкой.
– А потом были подобные случаи?
– Ни потом, ни прежде. Мой очевидец, который наведывался в замок, тоже не заметил ничего особенного. Но эта чертова крепость связана с Курганьем. За ней стоит Властелин. Так что нахрапом ее не возьмешь. К тому же обитатели замка знают о грозящей опасности.
Одноглазый пронзительно взвизгнул.
– В чем дело? – резко спросил Лейтенант.
Одноглазый ткнул пальцем вверх. Мы уставились на крепостную стену, уходившую ввысь на добрых шестьдесят футов. Я ничего не заметил. Лейтенант тоже.
– В чем дело? – спросил он опять.
– За нами кто-то наблюдал! Какая-то отвратная тварь!
– Я тоже его видел, – сказал Ильмо. – Длинный, костлявый, желтоватый выродок с глазами как у змеи.
Я смерил стену взглядом:
– Как ты смог его разглядеть?
– Сам не знаю. – Ильмо поежился. – Но тип ужасно противный. Уставился на меня так, будто вот-вот укусит.
Мы потащились дальше сквозь заросли кустарника, перелезая через большие валуны и глядя одним глазом на замок, а другим себе под ноги.
– Голодные глаза, – пробормотал Ильмо. – Да, вот именно – голодные.
Когда мы добрались до гряды, ведущей к западной стороне замка, Лейтенант остановился:
– Насколько близко можно отсюда подойти?
Я пожал плечами:
– У меня не хватило духу выяснить.
Лейтенант отошел в сторону, вернулся, опять отошел, точно выискивая точку прицела.
– Давайте пригоним сюда заключенных и посмотрим.
Я звучно всосал сквозь зубы слюну, потом сказал:
– Местных ты сюда никакими силами не загонишь.
– Думаешь? А если в обмен на помилование? Леденец засадил за решетку половину головорезов Котурна. Объявил настоящий крестовый поход против гангстеров. Как только на кого-то поступает три жалобы, его тут же хвать – и в тюрягу.
– А не слишком это просто? – усомнился я. Мы огибали замок, выходя на финишную прямую напротив фасада. Говоря о простоте, я имел в виду не легкость, а упрощенность подобного подхода.
Лейтенант усмехнулся. Месяцы тяжких лишений не сумели притупить его своеобразное чувство юмора.
– Простым умам импонируют простые решения. Еще пара месяцев таких Леденцовых реформ – и герцога провозгласят героем.
Что ж, в этом был определенный резон. В Арче царило право сильного, не признающее законов. Тысячи Шедов жили в постоянном страхе и унижении. Любой, кто хоть отчасти рассеет тучи страха, завоюет их любовь. И если ее надлежащим образом поддерживать, любовь эта переживет дальнейшие испытания.
Тем не менее я сомневался, стоит ли так стараться, чтобы добиться признательности слабаков. К тому же не исключено, что, вселяя в их души мужество, мы тем самым создаем себе новые трудности. Снимите с шеи обывателя привычное домашнее ярмо – и он, того и гляди, увидит угнетателей в вас самих.
Я с этим сталкивался уже не раз. Слабым людишкам нужно кого-то ненавидеть, нужно свалить на кого-то вину за собственное бессилие.
Но в данный момент эта проблема была не главной. Данный момент требовал от нас немедленной и энергичной реакции.
Ибо как только мы вышли на финишную прямую, ворота замка распахнулись, и оттуда вырвалось полдюжины диких тварей в черном. Меня объяла, точно облаком окутала, странная апатия; я испугался, что вот-вот хлопнусь в обморок. Когда твари были от нас уже в нескольких шагах, у меня осталось только одно желание – лечь и не двигаться.
Ноги и руки пронзила внезапная боль. Голова раскалывалась. Желудок сводили судороги. Апатию как рукой сняло.
Одноглазый приплясывал на месте, выкидывая какие-то странные коленца, подвывая по-волчьи и маша руками, точно стая раненых птиц. Его большая нелепая шляпа упала и покатилась, подталкиваемая ветром, вниз, пока не застряла в кустах.