Тени старинных замков
Шрифт:
— Выходит, что привидение будило нас столько раз, расхаживая над нашей головою, — сказала мне, смеясь, матушка.
В самом деле, мы несколько ночей подряд слышали, как на верхнем этаже кто-то расхаживал взад и вперед тяжелыми шагами. Мы думали, что это ходит кто-нибудь из слуг.
На другой день, после того как ночью звук шагов снова нас разбудил, матушка спросила у горничной по имени Кресвель, кто жил над нами.
— Никто, — отвечала девушка. — Там пустой чердак.
Восемь или десять дней спустя Кресвель пришла к матушке и сказала ей, что слуги хотят уйти от нас, потому что в доме водятся привидения. Она рассказала, что этот дом вместе с другой собственностью принадлежал малолетнему сироте, у которого опекуном был родной дядя. Опекун поступал с ним самым бесчеловечным образом и наконец запер его в клетку. Потом мальчик исчез, и все полагали, что дядя убил его. Убийца наследовал имение своей жертвы, затем продал его отцу теперешнего владельца. С тех пор дом всего несколько раз занимали, но никто не оставался в нем более недели или двух. До нашего приезда он долго стоял пустым.
— Неужели ты в самом деле веришь этому вздору?
— Право, не знаю, что вам сказать, — отвечала девушка, — на чердаке, над вашей головою, стоит и железная клетка, которую вы сами можете видеть, если угодно.
Мы решили убедиться, точно ли она говорит правду, и так как в эту минуту к нам зашел старый офицер, кавалер ордена Св. Людовика, то мы попросили его проводить нас наверх. Как и говорила Кресвель, там находился обширный чердак с кирпичными стенами, совершенно пустой, лишь в углу стояла железная клетка. Она была похожа на те, в которых держат диких зверей, размерами в четыре квадратных фута и восьми высотой. Из стены, к которой она была придвинута, торчал металлический штырь с цепью, на конце ее висел заржавленный железный ошейник. Я содрогнулась при мысли, что в этой клетке действительно могло жить человеческое существо. Старый друг наш смотрел на клетку с таким же ужасом, как и мы, и утверждал, что она была сделана для какой-то зверской цели. Но, не веря в привидения, мы были убеждены, что шум производили люди, которые находили выгоду в том, чтобы дом оставался необитаемым. Значит, они знали, как пробраться в дом в любое время. Мы решили подыскать себе другое жилище, а пока быть предельно осторожными.
Дней через десять, когда однажды Кресвель пришла одевать матушку, та нашла ее совершенно бледной и выглядевшей болезненно.
— О, сударыня! — отвечала она. — Мы с миссис Марш ужасно перепугались и не можем теперь спать в своей комнате.
— Хорошо, — ответила матушка, — вы обе будете спать в моем кабинете. Только сперва расскажи, что тебя так перепугало.
— Ночью кто-то прошел через нашу комнату. Увидев его, мы спрятали головы под одеяло в ужасном испуге и пролежали так до утра.
При этих словах я не могла удержаться от смеха, но Кресвель залилась слезами. Чтобы ее утешить, я сказала, что нам предлагают прекрасный дом, и мы скоро оставим теперешнее наше жилище.
Через несколько дней, как-то вечером, матушка попросила нас с братом принести ей из ее комнаты пяльцы. Мы только что отужинали. При свете лампы, которую всегда зажигали вечером, мы стали подниматься по лестнице, как вдруг увидели перед собой длинное и худое существо. На нем было широкое платье, распущенные волосы в беспорядке падали на плечи. Мы подумали, что это сестра Анна, и закричали ей:
— Шутка твоя не удастся, душенька. Ты не испугаешь нас!
При этих словах фигура исчезла в углублении стены. Когда мы подошли, оно оказалось пустым. Мы решили, что сестра скрылась через потайную лестницу. Мы рассказали об этом матушке, которая недоуменно заметила: „Странно! У Анны заболела голова, и она легла в постель, прежде чем вы вернулись с прогулки“. Мы отправились к ней в комнату и застали спящей. Алиса, которая сидела у ее кровати, уверяла нас, что она спала уже более часа. Когда об этом услышала Кресвель, бедная девушка побледнела как смерть и закричала, что описанная нами фигура была та самая, которая ее так перепугала…
Спустя какое-то время приехал к нам брат Генрих, и мы отвели ему комнату на верхнем этаже в противоположной стороне дома. Утром следующего дня он спустился к завтраку с хмурым видом и сердито поинтересовался у матушки: неужели прошлым вечером она сочла его пьяным и неспособным даже погасить свечку, что велела присматривать за ним бездельникам — слугам?
На что матушка с обидой ответила, что она и не думала этого делать. Однако брат ей не поверил и с негодованием добавил: „Вчера ночью я соскочил с постели и отворил дверь. При свете месяца я увидел одного из этих негодяев внизу лестницы. Он был в халате, полы которого развевались, а волосы спадали на плечи… Если бы я не был раздет, то догнал бы его и порядком отделал, чтобы он не смел в другой раз за мной присматривать“.
В то время мы уже готовились перебраться в новый дом, владелец которого уехал в Швейцарию. Дней за пять до переезда к нам приехали г-н и г-жа Аткинс. Мы рассказали им о странных происшествиях, творящихся в доме, куда могли пробираться посторонние люди, хотя, возможно, у них и не было иных намерений, кроме желания попугать нас. И еще о том, что никто из нас не мог спать в комнате, где жили сначала Марш и Кресвель. При этих словах г-жа Аткинс расхохоталась, заметив, что она была бы в восторге провести в этой комнате ночь, если бы маменька позволила, и с ее маленькой собачкой никакого привидения можно не бояться. Так как маменька не имела причин ей противиться, г-жа Аткинс попросила своего мужа возвратиться домой и прислать ей ночной шлафор, прежде нежели запрут городские ворота, так как они жили за городом. Г-н Аткинс улыбнулся и сказал, что она очень самоуверенная женщина, но не порицал ее намерения и прислал требуемые вещи. Его жена простилась с нами и прошла в зловещую комнату со своей собачкой, не выказывая ни малейшего признака боязни.
На следующий день она спустилась к завтраку с очень расстроенным видом. Когда мы спросили, не страшно ли ей было, она ответила, что ее разбудил кто-то, тихо ходивший по комнате. И явственно различила человеческий образ, однако собака ее, до этого необыкновенно живая и беспрестанно лаявшая, оставалась безмолвной и неподвижной.
Вскоре приехал ее муж, который, желая развеять ее дурное настроение, стал уверять, что она все видела во сне. Г-жа Аткинс не на шутку на него рассердилась, — очевидно, она действительно что-то видела. После ее отъезда матушка сказала, что, хотя она не может поверить в существование привидений, расхаживающих по комнатам, все же ей не хотелось бы встретиться с таинственным существом, которое так пугало людей.
За три дня до переезда на другую квартиру я совершила большую прогулку верхом, очень устала и заснула сразу, как легла в постель. В полночь что-то вдруг меня разбудило. Но что — я не могла понять. К шуму шагов мы так уже привыкли, что он не производил на нас впечатления.
Я спала вместе с матушкой, но словно кто-то толкнул меня. Я открыла глаза и увидела между мной и окошком высокого, худого человека в широком халате, одной рукой опиравшегося на комод. Глаза его, казалось, смотрели прямо на меня. Я видела это необыкновенно явственно при свете лампады, которая ярко горела. Лицо молодого человека выражало такую глубокую грусть, какую, кажется, век не забудешь. Признаюсь, я очень испугалась, но особенно смертельно боялась того, что матушка вдруг проснется и увидит привидение. Однако ровное дыхание говорило о том, что она спит крепким сном. В эту минуту часы пробили четыре часа.