Тени старого дома

Майклз Барбара

Было удивительное утро, светлое, ясное и прохладное. Я поспешила выйти на улицу, желая побыстрее закончить с делом и вернуться в постель. Но когда я дошла до ручья, то обнаружила, что воды там недостаточно даже для того, чтобы отправить в плавание и бумажную лодочку. Мне пришлось идти вдоль слабой струйки около мили, прежде чем она слилась с другим ручьем. Общий поток нельзя было назвать обильным, но к тому времени я настолько устала, что это меня уже не заботило. Я бросила реликвии в воду и ушла не глядя. Может быть, их унесло, а может быть, они остались лежать там в ожидании очередной жертвы.

Когда я возвратилась, выкатывали уборочную машину, и я определила, что было девять часов. Я пропустила уборщиков, предупредив, чтобы они работали

как можно, тише, и пошла на кухню готовить кофе. Алебастровая шкатулка стояла на столе, выглядя невинно и безвредно, но ей предстояло взорваться, как динамитной шашке, если я не придумаю правдоподобную историю для Би и Кевина. Для последнего – особенно. Он был в высшей степени рад, что нашел древние реликвии. Я села за стол пить кофе и глупо уставилась на шкатулку, пытаясь что-то придумать. В конце концов я вышла на улицу в поисках пыли. Я потратила на поиски страшно много времени. Поверхности, не покрытые густой зеленой травой, были мульчированы, покрыты гравием или богатым черноземом. Но я ухитрилась наскрести немного пыли в углу, в котором рылась Эми, положить несколько пригоршней в шкатулку и оттащить свое усталое тело вверх по лестнице. Пришел новый день, а я все еще не могла решить, что делать с Кевином и с моей работой. До того, как придет пора что-нибудь выбрать, оставалась пара недель.

Я не знала тогда, что мне не придется ждать двух недель, что все решится через три дня.

III

Если я не упоминала о такой неотъемлемой части современной культуры, как телевизор, это не значит, что его не было в доме. Их было несколько, но мы редко их включали. Это была чистая случайность, что Кевин слушал вечерние новости на следующий день после приключения Роджера в склепе.

Дом, несомненно, растаял от старомодного романа. Я не знаю, как Би удалось наладить взаимоотношения с Роджером, что всегда было для нее неразрешимой проблемой. Может быть, она пришла к выводу, что любовь превыше всего. Может быть, Роджер перестал каркать о своем сверхъестественном интеллекте. Но зачем искать причины? Они помирились, и это привело к тому, что Роджер поселился у нас на неопределенное время. Она отвезла его домой, чтобы забрать одежду, и снова привезла назад. Если она не была уверена, что он нуждается в ее постоянном внимании, то вид его запущенного дома убедил ее в этом окончательно. Она не спускала с него глаз, а Роджер напоминал чеширского кота, постоянно самодовольно ухмыляющегося.

В то время как их любовь расцветала, моя начала проявлять первые признаки увядания. Кевин не возвращался снова к выбору, который я должна была сделать. Он был любящим и внимательным, как всегда, но в отношениях между нами наметилась маленькая трещина. Не такая глубокая, чтобы ее нельзя было перешагнуть широким шагом, но этот шаг должна была сделать я, а я его не делала.

Кроме того, Кевин был выведен из равновесия исчезновением реликвий. Я вынуждена была признать, что пыль в шкатулке была сомнительной, но, поискав и не найдя злоумышленника, он не смог найти объяснения. Роджер – перебинтованный, слабый и подавленный, с головной болью – очевидно, был неспособен сбежать с этими предметами. И никому больше они не были нужны. В конце концов Кевин решил, что виновата Эми. Эми завиляла хвостом и осклабилась, когда услышала проклятия в свой адрес.

В тот вечер Роджер присоединился к нам в библиотеке. Он парил над Би и явно наслаждался своим новым статусом. Возможно, его нежелательное присутствие побудило Кевина включить телевизор.

Новости, как обычно, являли собой печальный набор несчастий местного и национального масштаба. Я сосредоточилась на своем рукоделии и старалась не слушать. Но затем Кевин тревожно подался вперед, и я уловила слово «ураган». По крайней мере, назывались ураганы мужскими именами. Этот носил имя Мартин. Скорость ветра была сто километров в час. Он уже унес жизнь шестидесяти восьми человек на различных островах в Карибском море и перемещался

на северо-запад.

Мы привыкли к рукотворным ужасам – убийства, грабежи, изнасилования совершаются каждую минуту ежедневно. Широкомасштабные стихийные бедствия все еще поражают воображение, возможно, потому, что не поддаются никакому контролю. Мы невольно слушали о страшных итогах – множество погибших, искалеченных, миллионы долларов на восстановление.

Кевин вскочил на ноги.

– Восточная сторона самая открытая. Я наберу тяжелых фанерных щитов...

– Что? Сейчас? – удивленно спросил Роджер. – Остыньте, Кевин, это всего лишь шторм. Может быть, он не коснется нашей территории.

Кевин жестом указал на телевизор, где синоптик размашисто рисовал линии, указывающие места вероятного прохождения урагана.

– Он может изменить направление.

– У нас будет еще множество предупреждений, если это так. – Голос Роджера говорил о том, что его не интересует данный предмет. – Я не вижу более безопасного места. Этот дом построен, подобно скале Гибралтара, на естественном основании. Би, как насчет того, чтобы прогуляться?

Кевин продолжал смотреть телевизор весь вечер. Одиннадцатичасовая сводка была сомнительной. И до следующего утра мы не знали, идет ли Мартин в нашем направлении. Если он обрушится на берег Каролины и проникнет на сушу, сила ветра будет ослаблена. Если же, как предполагалось, он продвинется дальше на север, то восточные области Вирджинии, Мэриленда и Пенсильвании будут в опасности.

Кевин съездил в город и вернулся с фанерными щитами, клейкой лентой и рулонами тяжелого пластика. К этому времени даже Роджер вынужден был признать, что некоторые мероприятия были бы разумны. Я поехала с ним в деревню, чтобы помочь обезопасить его дом. Это не заняло много времени. Как и многие дома в Джорджии, он имел специальные ставни. После того как он выключил все, что можно было выключить, и повыдергал все вилки из розеток, мы вернулись назад и нашли Кевина, балансирующего на высокой лестнице. Он устанавливал щиты у восточных окон. К середине второй половины дня небо почернело, и ветер стал достаточно сильным, чтобы заставить клониться и танцевать деревья. Я никогда не попадала в ураган. Даже при электромагнитных возмущениях у меня начинал болеть желудок. Мне захотелось провести следующие двадцать четыре часа под своей кроватью, желательно мертвецки пьяной. Я не могла ни с кем поделиться своими чувствами, потому что все остальные были беспечны. Слово «беспечность», конечно, нельзя было отнести к Кевину, но суровая сосредоточенность, с которой он выполнял свою работу, говорила о том, что у него не хватит ни времени, ни терпения, чтобы подбодрить меня. Хладнокровие Би заставляло меня устыдиться собственных страхов. Она беспокоилась о том, чтобы водой не залило мебель и ковры, поэтому мы передвинули некоторые из самых ценных предметов подальше от окон, заклеили лентой щели и прикрыли вещи пленкой.

Несколько позже раздался телефонный звонок. Я подняла трубку прежде, чем вспомнила, что телефоны в грозу опасны. Я не знала, применимо ли это к ураганам, поэтому некоторое время нервно сжимала трубку в руке, прежде чем сказать «алло».

Это был отец Стивен, звонивший для того, чтобы предупредить нас, что надо быть готовыми к сильному удару (это его слова, а не мои). Я сказала ему, что Кевин практически запеленал дом в пленку и загородил его щитами. Он засмеялся:

– Это так же прочно, как крепость, Энн. Вы находитесь в совершеннейшей безопасности.

Он почувствовал мое нервозное состояние, поэтому я перестала притворяться и проскулила:

– Я боюсь штормов.

– Некоторые люди чувствительны к изменениям атмосферного давления и к наэлектризованности воздуха, если я грамотно описываю эти процессы, что, вероятно, не так. Я едва одолел физику в колледже.

Я оценила его усилия по укреплению моих моральных сил. Менее унизительно быть чувствительной к атмосферному давлению, чем быть трусом.

– Почему бы вам не приехать сюда? – предложила я.