Тени сумерек

Белгарион Берен

Его нынешнее положение — названый брат князя — было достаточной порукой тому, что девушки в безопасности. Однако же что скажет, вернувшись, Берен?

Взяв с собой сорок самых умелых бойцов, он поехал в Минас-Моркрист, выручать заложников из числа знатных семей. Без этого нечего было и думать, что Мэрдиган и еще десятка три командиров из числа горцев решатся перейти на правую сторону. Минас-Моркрист, эльфийский замок, был прекрасно укреплен и хорошо охранялся, но Берен полагал взять его в один день. Гили почему-то думал, что у него получится. Он ждал и слегка боялся.

Привыкнуть

к своему новому положению он никак не мог. К тому же он знал, что Гортон этого не одобрил, и Хардинг отнесся с прохладой, и вообще все горцы с Химринга решили, что Берен в своей благодарности перешагнул меру. Ведь узы, которыми он связал себя с бездомным крестьянским парнишкой были узами не простого побратимства, они считались узами родства перед законом. Гили не мог бы только унаследовать княжеский престол и замок Каргонд после Берена — если бы тот умер, не оставив наследника, горцы избрали бы нового князя. Но вот избираться в князья наравне с другими Гили теперь смог бы, если бы захотел. Он унаследовал бы от Берена родовые земли беорингов, лежащие к северу от Каргонда. Он мог бы посвататься к девице из знатного рода, и должен был бы, как вождь клана, выводить по призыву князя людей на войну. Словом, он становился не просто беорингом, принявшим беор — а Беорингом из Беорова рода, и кое-кто считал, что это слишком большая честь для него.

И все-таки ему подчинялись, пусть и без охоты. Были и те, кто подчинялся с охотой — стрелки, набранные в морготово войско. Те, кто знал его с зимы, ждал его вестей и любил его песни. Это были большей частью молодые ребята из Эмин-на-Тон, с Беоровых земель. Братья Рианы, Анардил и Турвин, и их люди. Деревенские, стекавшиеся к Тунн-Азар. Эльфы, освобожденные с других рудников и лесных вырубок. Ни один голос не возвысился против, когда Гили привел женщин в лагерь.

Но пошли шепотки и пересмешки за спиной.

Руско видел обеих женщин в Каргонде, и на пиру, и во второй свой приход. Первая, русоволосая и зеленоглазая, казалась еще тогда печальной и строгой. Темные кудри второй вились мелко, и Гили все время хотелось их потрогать — вправду ли они такие пушистые, какими выглядят? А глаза у нее были серые, как у горянки.

Она оказалась на редкость бойкой — сразу же попыталась бежать. А этого нельзя было допустить, ведь если враг узнает о лагере под Тунн-Азар, то лучше Гили не жить. Он громко велел стрелять по каждому, кто попробует покинуть лагерь — а там уж разбираться, свой это был или нет. И на всякий случай приказал связать обеих девиц спина к спине, потому что очень ему не хотелось гибели черненькой. В конце концов, он не мог заниматься пленницами все время — у него была куча других дел…

Идя к стрелкам, он бросил последний взгляд на связанных девиц. Старшая, опустив голову, что-то бормотала про себя. Молилась, наверное…

— …Ты ведешь себя глупо, — тихо сказала Этиль. — Мы узнали об этом лагере, и теперь хотя бы одна из нас должна добраться до Илльо и все рассказать. Перестань оскорблять этого юношу. Попробуй вызвать его на разговор. Уговори снять веревки.

— Почему не ты? — прошипела Даэйрет. — Я его ненавижу. Мы пустили его в замок, кормили, поили — и вот как он нас отблагодарил.

— Да. Он спас нам жизнь.

— Он такой же, как те. Видела бы ты, какими глазами он на меня смотрел.

— Вот и хорошо. Попытайся уговорить его уединиться с тобой.

— Ты что, с ума сошла?

— Нет. Я думаю о наших. Об Илльо.

Даэйрэт вздохнула.

— Но ты же красивее, — попробовала она последний довод.

— Ко мне он равнодушен. Попробуй в следующий раз поговорить с ним, вместо того, чтобы плевать ему в лицо.

— Хорошо.

Случай предоставился незадолго до сумерек. Солнце еще не начало как следует садиться, но Тунн-Азар уже бросила в ущелье свою тень. Девушки порядком продрогли, но ни одна не подавала голоса, боясь привлечь к себе внимание.

Гили подошел к ним сам, с двумя парнями немного постарше его. У обоих в руках были плащи — не горские, носимые на одном плече, а шерстяные, теплые, черные, подбитые белым заячьим мехом. Зимние плащи рыцарей Аст-Ах, снятые с мертвецов…

— Мы пришли пригласить вас поесть, — сказал Руско. — Сейчас мы развяжем вам ноги и отвяжем друг от друга. Потом, у огня, опять свяжем ноги и развяжем руки, чтобы вы могли поесть сами. Извините нас.

Он начал развязывать ноги Даэйрет, а второй парень — ноги Этиль. Третий развязывал веревку, стянувшую девушек вместе. Потом, когда они с помощью горцев встали, он набросил каждой на плечи плащ.

Обеих пришлось поддерживать по дороге к трапезному котлу — девушки с трудом передвигали затекшие от ходьбы ноги. Молодой стрелок, посадив у огня, связал их более милосердно, чем прежде: затянув по веревочному кольцу на каждой ноге, поверх сапожка, чтобы девушки могли переступать, хоть и не широко. Руки им развязали. Кровообращение восстанавливалось постепенно — Этиль молча разминала руки сама, а Даэйрет протянула к Гили затекшие передавленные запястья:

— Посмотри, что вы наделали!

— Прощения прошу, — смутился Руско.

— Помоги мне растереть их.

Гили закатил ее рукав и принялся осторожно мять покрытое пролежнями от веревок предплечье. Кто-то в кругу у котла фыркнул, Руско покраснел.

— Меня зовут Даэйрет, — сказала девушка. — Ты… прости меня за сегодняшнее.

Последние слова дались ей с видимой натугой, но Гили так и просиял.

— Ложку, госпожа, — один из горцев протянул Этиль свежую, только что из-под ножа, ясеневую ложку. Вторая такая же досталась Даэйрет. Девушки сдержанно поблагодарили.

За едой Этиль тихонько толкнула Даэйрет ногой и показала ей, что ступню из сапожка можно попытаться высунуть. У нее самой были слишком большие ноги, чтобы пройти через стянутое веревкой голенище, но у Даэйрет могло получиться.

Она попробовала и поняла, что получится, если будет чуть-чуть побольше времени.

— Ты еще не назвал своего имени, — сказала она рыжему. — Неудобно. Ты вроде как спас мою жизнь и честь…

— Гилиад, — проговорил паренек. — Вообще-то, ты его слышала, госпожа.