Тени сумерек
Шрифт:
По-прежнему стояла жара, но уже не такая адская, как вчера. В мокрой одежде Берен уже не исходил потом. Сапоги и обмотки он снял, и теперь шлепал босиком, а они сушились на ходу, вися у него за плечами. Горячий и влажный воздух был душным, но уже не сжигал гортань, и туманная дымка над водой рассеивала солнечный свет, делая его менее жестоким.
Смерть уже не тащилась за ним — только двойная тень, на поверхности воды и на камне, бежала по левую руку, как хороший пес. Потом она сжалась и убежала под самые ноги, и Берен понял, что получил еще одну милость: последняя вода вчерашнего дождя, испаряясь окончательно, смягчит самые невыносимые
Вода исчезла лишь тогда, когда полуденная жара спала. Не вся сразу — Берен понял, что это поле, казавшееся ему совершенно гладким, было все же вогнутым к середине, просто кривизну эту никак невозможно заметить. Он в последний раз напился, когда увидел кромку воды, и намочил свой плащ — а потом просто подождал, пока граница влажного и сухого сама собой минует его. Вода еще мерцала за его спиной, когда он обмотал ноги льном и натянул сапоги. Выпрямившись, он еще раз оглянулся и увидел над уползающей мерцающей гладью движение.
Четыре точки маячили там, и Берен замер в тревожном ожидании, освободившись от заплечного груза. Что это? Люди, эльфы, орки, призраки? Всадники ли, пешие? Бежать или драться? Или это могут оказаться друзья? Или им просто не будет до него дела? Бежать, пожалуй, бесполезно в любом случае — они двигались очень быстро. Вскоре Берен понял, что их не четыре, а две, отраженных в воде — по тому, как слаженно одни повторяли движения других. И при этом, увидел он, одна из них… Летит?
Они приблизились — и Берен уже без колебаний обнажил меч. Лезвие поймало солнце и отбросило блик на черный камень. Нутро Берена съежилось в страхе: на него неслись два ужаса, что преследовали его в самых черных снах: огромный нетопырь и черный волк. Но внешне он остался спокоен и знал, что примет бой во что бы то ни стало.
Волк при виде меча остановился, затормозив лапами, черный нетопырь грянулся оземь и обернулся темноволосой женщиной.
— Ах, вот как… — прохрипел Берен. — Нет, довольно мне от вас бегать!
И он двинулся врагам навстречу, изумляясь тому, насколько мерны и упруги его шаги.
А женщина вдруг отбросила черный плащ, вскинула руки и запела так, что камень бы разрыдался, услышав этот голос. И Берен, остановившись, опустил меч — кончик Нарсила обиженно скрежетнул по камню. Наверное, все могла бы подделать Тхурингвэтиль — и облик, и стать — но этот голос, эта соловьиная дрожь на самом вверху звука — только одно создание в мире так могло.
— Тинувиэль, — выдохнул Берен. — Не привидение, не греза — ты…
Громадный волк встряхнулся яростно, словно хотел выскочить из шкуры — и действительно сбросил ее. Жемчужно-серая шерсть засеребрилась на ярком солнце. Лютиэн повисла у Берена на шее — он обнял ее за пояс. Оба плакали и смеялись, а Хуан носился кругами и лаял.
— Как ты меня находишь каждый раз? — спросил Берен, когда первая безумная радость схлынула и он смог наконец выпустить ее из объятий.
— Как нахожу? — Лютиэн провела пальцем по его груди. — Нахожу изрядно отощавшим. И мокрым. Но живым, чему не устаю дивиться. Ты говорил про эльфа, изыскавшего семь способов полета, но отлетевшего лишь после смерти — я нашла девятый способ полета, и осталась жива. На этих крыльях я поднялась над пустыней. Это было легко — отсюда поднимается вверх сильный поток горячего воздуха; я просто расправила крылья и плыла, а потом катилась по воздуху вниз, как со снежной горы. Вчера я чуть не погибла в грозу, но успела подняться выше тучи и долго боялась, что не сумею тебя найти за этой мглой, или что устану раньше, чем кончится гроза…
— Ох, — он посмотрел на нее, на брошенный ею черный плащ. — Я жив только потому, что боги послали эту грозу. Не нужно было тебе следовать за мной.
— Берен! — она притянула его к себе так, что они соприкоснулись лбами. — Разве ты еще ничего не понял? Мы будем вместе, куда бы ни привела судьба.
— Она ведет меня к смерти, и там мы вместе не будем, потому что на другой стороне наши народы ждет разная участь! Хуан, сукин ты сын — чем ты думал, я же велел тебе ее беречь?! Боги! — Берен швырнул меч и тот зазвенел о каменную наковальню. — Почему вы измысливаете мне новые испытания? Разве мало того, что я уже вынес? Мало того, что я еще вынесу? Чем я так провинился перед вами или перед Отцом, что должен еще и любимую вести в логово Моргота? Если бы мне вчера дано было знать об этом — я бы еще раньше вылил всю воду и умер прежде дождя; я бы встал под молниями во весь рост!
— Почему бы просто не броситься на меч, — поднятый и свернутый было плащ Тхурингвэтиль Лютиэн с силой шлепнула ему под ноги, как мужчина в разгар спора швыряет оземь шапку или посох. — О, как же я устала от твоих колебаний! Почему такой муж, как ты, временами болтает такое, чего постеснялось бы дитя? Кто ты, по-твоему, если Могуществам только и дела, что выдумывать тебе новые мучения!? Берен, почему ты не подумал о том, что у меня могут быть сердце и воля? Если наш союз заключен, как ты уповаешь, во имя великой цели — то почему ты отказываешь мне в праве быть в союзе с тобой? О, лукавый род людской — вы и самоотвержением своим умудряетесь гордиться! Как же сильно Финрод любил вас, если у него на вас хватало терпения?!
Она еще много чего хотела сказать, но увидела вытянутое лицо Берена, приоткрытый рот и распахнутые глаза под изумленно изогнутыми бровями — и не смогла удержаться от смеха. Таким озадаченным она его еще не видела — если бы Хуан заговорил, Берен и то не удивился бы сильнее.
— Я еще ни разу не видел тебя в гневе, — прошептал он наконец, качая головой. — Я и вправду такой дурак? Прости.
Он встал перед ней на колени и прижался лицом к ее груди.
— Ты не дурак, — Лютиэн погладила его серые волосы. — Просто упрямец.
— Да, это верно, — он встал, не отпуская Лютиэн, и она ахнула от неожиданности, оказавшись переброшенной через его плечо.
— Ты так и понесешь меня?
— Мы с Хуаном будем меняться, — в его голосе она услышала усмешку.
— Хуан уходит.
Берен остановился.
— Это кто сказал? — повертел он головой.
— Хуан говорит. Хуан уходит.
Берен поставил Лютиэн на землю. Она ошибалась, думая, что речь Хуана не сможет изумить его сильнее, чем ее гнев.
— Пес, — горец подошел к собаке и положил ладонь на белый лоб. — Неужели ты не пойдешь с нами?
— Нет еды для Хуана. Нет воды. Он приходит в Ангбанд, слабый, дерется и умирает. Он возвращается и живет, и ждет Госпожу.
— Думаешь ее дождаться?
— Хуан ждет. Человек хочет — Хуан идет с ним и умирает в Ангбанде.
— Нет, человек не хочет твоей смерти, пес. Благодарю тебя — и отпускаю.
— Человек не благодарит. Человек просит знак и получает знак.
— Что ты сказал? — Берен подался вперед, сграбастав шерсть Хуана в горсти.
— Человек просит знак и получает знак. Хуан не знает, что это. Это не от Хуана.